Кожа щек княгини постепенно порозовела, дрогнули веки. Дар – великая сила. Каждый раз Наири радовался, как ребенок, возвращая человеку здоровье, молодость, полноценную жизнь. Даже если сам делаешь чудо, оно не становится обыденным. И плата за целительство никогда не казалась ему чрезмерной.
Княгиня открыла глаза и внимательно изучила склонившееся над ней бледное, болезненно-усталое и совершенно незнакомое лицо. Най снова восхитился выдержке госпожи – совершенно спокойный взгляд, без паники или страха. Осознанный, разумный, уверенный. Милада чуть улыбнулась и попыталась подняться, араг подхватил её на руки и перенес в кресло.
– Они ушли? – хрипловатый после скороспелого лечения голос оказался тоже очень спокойным, хоть и слабым.
– Из этого мира, – удовлетворенно кивнул возникший рядом Радмир. – Да, госпожа. Все преступники мертвы.
– Даже окаянные? – она ответно кивнула опекуну своих детей, удивленно огляделась снова. – Бывают добрые чудеса и в Амите, оказывается. Я действительно слышала голос дочери?
– Да, мы приехали все вместе, – подтвердил старик. – Что им было нужно, госпожа?
– По сути – то же, что обычно, – устало ответила она. – Амит. На сей раз мне предложили брак с полезным человеком, одним из высших жрецов. Говорили, он скоро подъедет. Твердили, так велел Риннарх Тарпен Карн.
– Значит, стоит разобраться с гостями на улице, – тихо предложил Агимат, появляясь рядом так же беззвучно, как Радмир. – Они уже в Крепи, их без помех, весьма вежливо, пропустят до внутреннего двора. Там нет лишних глаз, Радмир распорядился. Най, тебе окаянных, нам прочих. У госпожи есть намерение допросить кого-то?
– Нет, – она внимательно присмотрелась к арагу. – Ты умеешь убивать окаянных?
– У меня и без дара неплохо выходило, – усмехнулся тот. – Вообще-то это не главное дело снави. Утром вы сможете почти все то же, не нуждаясь в моей помощи, если я прав. Я вас проведу к дару. Но – чуть позже. Извините, нам пора. Не поднимайтесь, пусть вас отнесут в покои. Что возможно за несколько коротких мгновений, я сделал, но травма сложная, и мой опыт мал. Требуются время и отдых.
Милада кивнула, поискала взглядом советника и подозвала. Араг улыбнулся – первый случай такой мягкой реакции на сообщение о присутствии Говорящего с миром. Интересно, что может разрушить внутреннее спокойствие княгини и вынудить её хотя бы сильно измениться в лице?
Он узнал ответ перед закатом.
После гибели второго отряда окаянных все получили приглашение на ужин. Милада поймала арага в галерее и отозвала в сторону. Конечно, она и не подумала отдыхать. На бледном лице не осталось и следа дневного покоя. Глаза блестели сухо и лихорадочно.
– Эрхад сказал, ты его видел, – прошептала она. – Значит, он так и не простил меня. Впрочем, это понятно, все вышло мерзко. Одна минута слабости – и вся жизнь пошла так… ужасно. Сколько ни старайся, не искупить. Говорят, он совсем плох, теперь еще и глаза. И не отвечает на мои попытки связаться, грубо гонит посланников.
– Ваш муж жив. Это уже немало.
– Его жизнь хуже смерти.
– Пока он жив, все поправимо, не стоит звать смерть, госпожа, – покачал головой араг. – Я был рабом в Карне, и почти так же долго. Если ваш Грод уцелеет и получит свободу, он пересмотрит свое мнение. А пока… Поймите, дело не только в обиде. Он не может позволить себе верить кому-либо, даже вашим гонцам. Особенно рядом с черной княжной. Скоро все станет меняться, и прошлое не будет так давить. Вечером я провожу вас в сон, госпожа. Амиту нужна сила снави. Земли не скоро очнутся без этого.
– Ты открыл Врата, Радмир рассказал, – княгиня снова выглядела спокойной, её спина распрямилась. – И мой долг перед страной мне известен. Жаль, мы так и не поняли друг друга с повелителем Карна.
Удивительные птицы прилетели в Крепь, когда княгиня уже спала. Наири изумленно смотрел на огненные сполохи в ночном дворе и слушал тревожные и вместе с тем торжественные мысли златокрылого сына старейшины пернатых. Взять они могли лишь пятерых, – твердил вожак, радуясь обретению понимания.
* * *
9 – 18 сентября. Эрх Грод.
Подданные Риннарха Тарпена Карна серыми мышками сидели по покоям-норкам, борясь с желанием забиться в уголок шкафа или пробраться на конюшню, вывести первого попавшегося скакуна и гнать подальше от города, пока конь не падет. Ну, а тогда – пешком, и опять же, поскорее да подальше.
В бешенстве, холодном и оттого еще более страшном, князя видели редко, но помнили долго. Разве забудешь кошмар тех дней, когда молодой Карн лишился семьи! Ему тогда исполнилось двадцать два. Столь неопытной молодости простительны шок, тяжелый одинокий траур, отчаяние невосполнимой потери. От правителя ожидали смирения и закономерного признания главенства окаянных, так сокрушительно доказанного силой. Жену Риннарх выбрал вопреки всем династическим условиям, мнению советников и стонам знати. Стройная синеглазая северянка не обладала связями при дворе, состоянием и не принадлежала к уникально древнему роду. Хуже того, она была на два года старше своего мужа. Тарпен считал, что это не делает менее интересной мягкую, добрую и неглупую красавицу, случайно встреченную семнадцатилетним княжичем, тогда еще вполне беспечным и не принявшим полную власть.
Венец власти лишил многих радостей, вынуждая иначе смотреть на Карн. Не позволяя более отгораживаться от проблем. Собственно, Тарпен и не отгораживался. Его защищали по мере сил старшие – в первую очередь отец. Он-то опасался за сына вполне осознанно, зная за тем неплохие, но опасные качества, – упорство и неумение кланяться, признавая чужую злую волю. Став полновластным хозяином Карна, Риннарх ужаснулся новому для себя знанию. Пока он забавлялся на балах, охотился в Седом бору и шутливо собирал сторонников, именуя их «личной гвардией», страна умирала. Урожаи падали год от года, прибрежные районы – самые благополучные – обезлюдели. В море выходить стало опасно – Архипелаг уже не разбирал среди жителей Карна правых и виноватых…
Еще того страшнее выглядели отчеты одного из самых тихих и неприметных советников отца. Позже именно он стал первым из Первых капитанов новой гвардии. Именно он аккуратно учел доходы казны князя и храма Адепта. И весьма смело предположил: еще несколько десятков лет – и Карн станет собственностью окаянных. Часть личных земель семьи князя уже теперь заложена. Но пока еще есть шанс изменить многое. Правда, следует действовать быстро и грамотно – что весьма непросто.
Риннарх был молод, он верил в свою счастливую звезду, в людей и в страну.
Адептом же тогда была пожилая и весьма хищная предшественница Катан-жи. Грузная, доведенная нескончаемой мигренью до приступов опасного безумия, мнительная и расчетливая. А еще – опытная, именно она «воспитала» отца Риннарха двадцать лет назад. Адепт очень быстро осознала, что пришло время разобраться и с излишней самостоятельностью сына. Сперва она старалась приучить Риннарха. Испробовала самые разные приемы – договор о разделе интересов, подачки золотом – на потехи и балы, запугивание родных.