Я ощутила веселость Лайла. Вожак слышал, как я полдня учила имя, шипя и порыкивая, выводя заодно и Риана по ту сторону экрана из равновесия неверным произношением, искажающим смысл. Остальное сказанное — чистая правда, химики уже стонут от восторга и тренируются в произношении усерднее меня, но выговорить пока никому не удается. А я справилась! И теперь мы точно сделаем пластик, матовый снаружи после шлифовки и играющий искрами в слоистой массе, отзывчивый к спектру всех лун. Вон, этот Огий-(короткое звучание «й», проглоченное) — ши-и… ло… нет, ли-ит… тьфу ты, как же я выговорила это?
Витто разобрал мои мучения и махнул рукой — не переживай.
Надо же, с таким именем, старейший, а вполне нормальным существом оказался! Так вот: он уже что-то про полимеры детенышу объясняет. Кажется, Ясень готов слушать.
Значит, одним хмурым и двумя грустными у нас стало меньше, таких теперь в стае ровно двое — я и Яли. Потому что айки еще спят. Потом и мы порадуемся.
Пока же Йялл или Ринк сидят часами в запасных креслах, — некогда их занимали на Птенце Эл и Хо, — и учатся слиянию. А дети то и дело пищат под дверью, требуя вернуть им обожаемого воспитателя, немедленно и насовсем.
Стук каблуков по коридорам постепенно достал всех — волчицы к концу второй недели пребывания айков в стадии «куколки» поголовно завели шпильки, и обязательно «со звоном», едва рассмотрели Рилу в обновке. Конечно, теперь они не могут подкрасться и удивить своим присутствием, но не всегда исполнение моих глупых желаний ведет к радости. Они ведь на шпильках бегают! Грохот такой, что волки шарахаются, не в силах привыкнуть. Правда, потом обязательно смотрят вслед.
Вздыхают и отказываются от идеи пожаловаться Лайлу.
Учить волвеков плавать не пришлось. Они в воде — настоящие дельфины.
Сим вернулся к полетам на катере и сбору данных, он даже задействовал на полную спутники для построения точных карт Хьертта и его недр, так что Яли основательно загрузили сортировкой информации и отчетами. Йялл отвел планетолога к разлому, где стая видела радуги в восходящем токе воздуха. Это и правда оказалось важное знание, там теперь каждый день работала группа — и волвеки в костюмах, и волки, у которых нос лучше любого прибора.
Жизнь налаживалась, одним словом. Больничный отсек опустел. Все учились, работали и собирались домой, они уже привыкли считать Релат второй родиной. А я уставала безмерно и дремала на ходу, где придется, чаще всего возле капсул. Так что добралась до нашей с Элом комнаты «в сознании» лишь на пятнадцатый день. И обнаружила на столе два конверта.
Тонкий я вскрывать не стала. И так вижу — завещание. Пусть сам рвет, когда очнется. Хотя — может, он прав. Айка легализовать как декана Эллара? У него с деканом неизбежно не только внешность несхожей окажется, но и прочие признаки — отпечатки пальцев, кровь, рисунок сетчатки… Так что пусть полежит конвертик.
Второй, вмещающий маленькую шкатулку с клубком памяти и письмом, я решила изучить. В конверте лежала короткая записка — айри просто не умел иначе. Все сухо, спокойно и по существу. Он извиняется за то, что не рассказал мне раньше известного ему уже очень давно, но разве это что-то меняло бы? Для него — нет, с Рианом он еще до старта попрощался. А мне с волвеками будет легче пережить его отсутствие, Лайл поможет. И еще он оставляет клубок воспоминаний — я ведь всегда хотела увидеть свою трижды-пра. От нее все и узнаю, как он в свое время.
Вот так. Оказывается, Эл был совершенно убежден еще до старта, что на Релат не вернется, и поставил в известность отшельника. А сам, выходит, будто груз с души сбросил: ему не придется пережить всех своих обожаемых друзей. Он же сам говорил, не все айри умные…
Клубок оказался очень компактным и аккуратным, как все, что делал Эл. Я согрела его в ладонях, потянула кончик нити и откинулась в кресле, закрывая глаза и с легким головокружением осознавая себя-Эла на Релате. Он сидел на камне у самого берега моря, там теперь парк перед парадным зданием дирекции Академии. А тогда был дикий галечный пляж.
Осень продувала тонкую одежду ознобом, небо казалось особенно серым и плоским, море — безрадостным. Потому что рядом сидела старшая Ника-Тиннара, он ее давно не видел и нашел совсем постаревшей. Я не могла рассмотреть толком лица, он упрямо глядел в песок и мял в пальцах мелкие ракушки. Ника положила руку на его нервные пальцы, очень сухую маленькую ладонь, и стряхнула крошево.
— Вроде все тут в порядке, и Академия у вас очень живая, и мерзавца этого вытурить удалось без проблем, а вот за тебя я не могу быть спокойна, — вздохнула Ника. — Ну как можно себя грызть без конца! Посмотри: где ты нашел серый день?
Ладонь крепче сжала его руку, и влажный галечник расцвел оттенками косых солнечных лучей, море стало многоцветно и полнозвучно, хмуроватое небо украсилось могучим восхитительным облачным гобеленом. Эл судорожно вздохнул и кивнул.
Краски стремительно линяли: он думал о том, как быстро люди уходят и как скоро он останется на этом берегу совсем один. У него есть дело и друзья, его уважают, мир меняется в лучшую сторону. Только без Ники все снова будет серым. Целую вечность, отведенную ему судьбой айри. Ей вот удалось отказаться от жизни дракона. А у него выбора нет.
— Ну что мне с тобой делать, новоиспеченный декан? — вздохнула она огорченно. — Кому сказать — засмеют. Все у тебя есть, а радости нет. Думаешь, это из-за продолжительности жизни? Риану не говори, отлупит. Ты же знаешь, сколько ему лет.
— Знаю, — кивнул Эл. — Больше всего я боюсь того, что он тоже уйдет однажды.
— Он? — Ника рассмеялась. — Улетит, так точнее. Великому дракону нужна смена. Не хлопай глазами, я-то наверняка знаю. Но никому не скажу, даже ему, и это еще нескоро, изволь и ты молчать. Ладно, не вздыхай, выболтаю еще один секрет. Хотя бы потому, что сама отказалась от долгой драконьей жизни. Может быть, ты нашего Риана и не переживешь.
— Правда? — явно заинтересовался Эл.
— Если встретишь свою половинку и с ней вместе покинешь Релат, то не переживешь, — уверенно кивнула она. — Глядишь, оно и к лучшему…
Теперь я отчетливо видела взглядом Эла лицо старшей Ники. Кожу прокалило солнце, у глаз, по-прежнему ясных и радостно-зеленых, собрались тонкие морщинки, волосы выбелены временем до полного обесцвечивания. Он все равно видел ее очень красивой. Айри смотрят иначе, чем люди, да и правда, она была удивительно светлой и счастливой. А еще — лукавой. Как Риан: знает куда больше, чем говорит.
Эл ждал скорого продолжения напрасно, она уже глянула вдаль.
— Странная игрушка — дар дракона. Мне он дал больше иных, и теперь я вижу скрытое очень отчетливо и все больше молчу, чтобы не рассказать слишком много.
Зачем знать то, что может сбыться? Это твоя жизнь, я не хочу в нее вмешиваться.
— Разве я способен встретить кого-то? — усмехнулся Эл. — Я же не вижу мир. И людей не вижу.
— Глупости, все ты видишь. И кроме того — это же стихийное бедствие, а не женщина, — усмехнулась Ника. — Само на тебя обрушится. Я не всегда знаю наверняка, но тут случай особый. Даже могу описать и назвать имя.