Деяна помирилась с родней и ехала домой, к мужу, в сопровождении пары отличившихся в заговоре племянников, гордая и очень довольная.
Яромил сокрушенно развел руками, устраивая на почетное место за столом Вэрри.
– Не ведаю, чем угодить демону Угу, – признался он. – Сам не подскажешь?
– Охотно, – серьезно кивнул Вэрри. – Здесь столько князей в одном зале собралось, что грех не использовать случай. Снави лечат ваших людей, спасают вас самих, а живут хуже нищих. Денег за труды они брать не умеют, дар на золото не меняется. Вот и заведите по моей просьбе порядок, чтоб были сыты, кровом и одеждой обеспечены, ног зря не сбивали… В общем, разберетесь, дальше – детали.
– Ты их ничем не лучше, – скривился Яромил. – Для себя, называется, попросил, молодец! Сделаю, но должником останусь, ты еще подумай на досуге.
Деяна поймала короткий взгляд Игана и засобиралась: утром в дорогу, пора, время позднее. Мира нехотя ушла следом за своей наставницей. Кормчий выбрался на открытую галерею и проводил две женские фигурки взглядом. Вышли ярусом ниже, миновали парк, подъемный мост. Им поклонилась стража, и старший отрядил расторопного воина с факелом – проводить, приглядеть и посветить. Огонек удалился, блики отметили поворот, выход на вторую улочку, еще поворот. Там уже канэмский дворец. Когда Иган обернулся, айри стоял рядом и ждал.
– Хотел что-то важное сказать? – уточнил он.
– В таком нехитром деле ты вполне догадливый, – хмуро кивнул кормчий. – А в чем ином… Уеду завтра, а прочие смолчат. Я про обещание Медведя наказать тебя за Миру.
– Вот спасибо, хоть буду знать, в чем моя вина, – серьезно кивнул Вэрри.
– Трудно, наверное, жить среди людей, которые рождаются, взрослеют и стареют по твоему счету устрашающе быстро?
– Я стараюсь.
– И понимать нас иногда сложно, мы же всё время меняемся. Ей было десять, когда вы познакомились, а теперь почти четырнадцать. В пятнадцать Захра стала женой Амира. Я как, достаточно внятно излагаю? – Грустно улыбнулся Иган. – Министра я плачущей впервые видел, когда она узнала, что ее кровиночка тебя выручать бросилась. Думала, сгинешь надолго из нашей жизни, оно и забудется. А тут всё наизнанку вывернулось: ты сюсюкаешь и умиляешься, лезешь со своей сшитой слишком уж ладно курткой и шапкой, одолением черного графа и прочими чудесами.
– Понятно, – потрясенно кивнул Вэрри. – То-то он мне про возраст: тебе шестьсот семьдесят пять, то есть уже шестьсот семьдесят шесть. И что мне с этим делать?
– Не ведаю, – совсем хмуро вздохнул Иган. – Прямо и до конца говоря, – сильно она тебя любит. А вот что в твоей демонской душе творится, и каких женщин драконы считают красивыми – мне не понять. Скажу больше. По весне год назад Тарсен ходил к Захре пить кофе и уточнил, будет ли правильно ему попросить руки Миры. Он полагает, малышке в этой жизни крепко нужен защитник. Хоть и чуткая она, а всё одно без глаз тяжко. А туннр ей жизнь задолжал, знаешь ведь. Потому и не сложился его брак с Барзой два года назад, у него на душе долг висел.
– Насколько я знаю Захру…
– Именно. Велела выбросить глупости из головы: за долги она детей не отдает. Нашей Альтэ исполнится пятнадцать в июле будущего года. Вот и постарайся всё обдумать до того времени. А то мы тебя всем скопом воевать станем, а еще и Деяна присоединится.
Иган невесело усмехнулся, хлопнул потрясенного демона по плечу, резко развернулся и ушел. Вэрри остался стоять, совершенно сбитый с толка. Прав Медведь: ну как можно было не заметить? Головой в скорлупу изнутри стучался, так он сказал. И теперь он, айри, снаружи, вылупился, а сделанного и сказанного не изменить. Да и хочет ли он менять? В голове оказалось удручающе пусто. Известие выветрило последние мысли и оставило одно большое облако тумана над чем-то весьма болотистым и ненадежным. А он еще полагал себя порой едва ли не мудрым…
Единственный обрывок связной мысли гласил: утро разгонит туман, вот тогда и надо смотреть и думать. Вэрри кивнул и решительно заторопился к покоям, отведенным ему в канэмском дворце.
Мира поджидала в саду, очень важная и серьезная.
Она целый день, оказывается, осматривала с Арифой «звезды этой баронки» и теперь, подпрыгивая от радости, желала поделиться своими наблюдениями. Алмазы, восхищавшие весь Вендир, маленькая арагни почти презрительно назвала «пустым баловством и подделкой». Она уверенно улыбалась: подобные дорогим людям не дарят. Так, безделушка. Почему? Они же мертвые и даже не ощущаются ее даром! Вэрри задумался. Камни были не подделкой, всё куда сложнее. Их отбраковал Хиннр из партии искусственных алмазов, созданных для серии опытов Юнтаром. Алмазы высочайшей чистоты, возникшие высоко над их миром – Релатом, в космосе. Настоящая звезда с неба, полагал он прежде. Или, что понятно теперь, безделушка. Смотря кто как умеет видеть.
Мира дернула его за рукав, сердито возвращая к реальности. Ночь ветреная, а она ждала в саду давно и замерзла.
– Так вот, – совсем важно сказала арагни. – Я тоже хочу звезду с небес. Потому что мне надо понять, что ты мне принесешь. Как этой баронке – игрушку, или что иное. За год управишься, дракон?
– Ко дню рождения? – Уточнил очевидное Вэрри.
– Именно. Арагни считаются взрослыми в шестнадцать, вот заранее и хочу всё понять, – выпалила она и заспешила к двери. – Спокойной ночи, дракон. И учти, это мое новое, вполне даже заветное, желание!
– Спокойной ночи, солнечный лучик, – тихо отозвался он. – Я учту.
Утром, еще совсем ранним и сонным, кутающимся в пуховый туман редкой шали-паутинки, Яромил неотступно следил с верхней площадки башни замка Орланов за движением уходящего на запад небольшого отряда. Вот они покинули белый город, миновали предместья, просыпающиеся в светлеющей розовом дымке, подобной пару над горячим настоем. А город и правда до сих пор бурлит. Шутка ли, – демоны оказались людьми, а кое-кому ближними соседями, почти друзьями, компаньонами. Ничего, отстоится – остынет варево, он приглядит, это уже не сложно.
Вот капризный Норим обгоняет общий строй, играя с редеющими под проснувшимся ветерком клочками тумана: налетает, рвет и несется дальше, выискивая новую цель. А Мира ему ничуть не мешает, ей так тоже весело. Звонкий стук копыт отчетливо слышен издали. Люди выходят на порог и машут из окон. Малышку уже и здесь обожают и узнают. Да и Норима – тоже, невероятная ведь стать, его уже ювелиры в белом золоте отлили, Кутепе, до скакунов великому знатоку, на памятное ожерелье. Дивный конь, на таком князю больше не скакать. Неутомимый, резвый, умный, злой до драки. Небось, у самого Милоока поплоше был. В болотной сече князь бросил повод, поудобнее перехватив обеими руками меч, и более не заботился об узде. Норим отлично понимал, что следует делать. С ним Яромил отчетливо осознал всю красоту сказа о кетаврусах – конелюдях.
Теперь пеший и несчастный своей неполноценностью человек стоял на стене удручающе одинокий, словно его душу порвали надвое. И лучшая часть осталась там, с уходящими прочь. С бесподобным Иганом, во дворце которого не посмеет родиться ни один заговор. С Тарсеном, на которого не сердился даже заносчивый Барза, гонявший упрямого туннра из посольского терема, как выяснилось, еще два года назад в Амите. С самой Мирой, слепой девочкой, умудрившейся вопреки всему на ощупь вывести его из мира мертвых. Наверное, даже Арифа не знала, как это было невозможно и непосильно. И неоплатно.