Яромил вздохнул виновато: арагни он так и не нашел подарка. Она до странности не нуждалась в том, что ценили прочие. Правда, браслет с золотым Норимом у Кутепы приняла, хоть такая память о Янде останется, спасибо старому.
Рядом беззвучно возник Вэрри. Вот тоже головная боль – и этому нечем угодить!
– Я по поводу твоего нелепого долга, объявленного так прилюдно, удрученно и шумно, что мне совсем стыдно теперь, – словно читая мысли, пояснил он. – Мне и правда кое-что нужно.
– Приятно слышать, – неуверенно улыбнулся князь.
– На севере Вендира добывают алмазы. Разработки все в твоем личном владении, широкоплечая светлость, я уточнил.
– Верно. Самая бесполезная наша родовая собственность. Гранить не умеем, а в диком виде они недорого стоят. Отдаем на юг, там их кое-как обрабатывают и нам же подсовывают впятеро дороже, – нахмурился деловито Яромил. – В княжьем северном кроме камни корзинами накоплены, по размеру сортированные. Бессмысленные до изумления.
– Давай уговоримся, – довольно кивнул Вэрри. – Я научу толкового ювелира обработке. Ты не станешь из этого способа делать тайну дольше двух поколений, это достаточно, чтобы озолотить Вендир и ювелира. И мне достанутся три камня, которые я выберу. Но предупреждаю: я могу перепортить до половины запасов корзин, объясняя огранку и выбирая нужное для себя. Молчи, не ломи бровь. Мой интерес велик. Мира попросила звезду с небес.
– Нелепые времена настали, – Улыбнулся Яромил куда более радостно. – В сказках драконы воруют принцесс. А в яви сами они легко ловятся и из шкуры лезут, стараясь вернуть невредимую принцессу родителям. Видимо, ты теперь приглашен на ее день рождения. Ох, берегись, заякорят…
Вэрри кивнул согласно.
Его мысли были уже далеко. Как искать в груде камней «звезду» для Миратэйи? Ведь хрустально-чистые алмазы, без единого волоса трещины и песчинки брака, шлифованные в самых современных и немыслимых для людей лабораториях корабля айри, маленькая снавь без колебания сочла убогой фальшивкой. Целую ночь он думал и понял, что для Миры придется делать еще одну живую вещь, и если клинок греет малая искра ее души, то и этот подарок оживить можно лишь тем же способом. Только теперь вращивать в оправу придется себя самого. А еще – крепко думать. Иган прав: она уже почти взрослая, вот и выбрала надежный с ее, непонятной иным точки зрения, способ проверить, как называть то, что их двоих связывает. Сказать можно что угодно, а в камень вживить – только настоящее и сокровенное. К утру он уверенно выбрал для работы алмаз. Не из-за «баронки», которую малышка упорно отказывалась называть правильно, само собой. Просто душа Миры чем-то подобна этому странному камню. Уникально прочному, чистому, хранящему в себе свет. Правда, таковы лишь идеальные алмазы. И их требуется три, он так решил. Сперва серьги. Это его еще ни к чему не обязывает, исполняя высказанное Мирой желание чисто формально. А уж потом… Ну неужели ему не хватит года, чтобы разобраться, что потом?
Вообще-то хватило неполного месяца.
Еще только-только расцвело северное лето, выбросило из сундуков по лугам на просушку узорные платки первого цветения, самого яркого и богатого красками. Яблони стряхнули лепестки снега и задумались, стоит ли в осень трудить ветки, или обмануть людей, устроив себе отдых. Первые колокольчики закивали головками, провожая последнюю массовую волну одуванчикового пуха, разлетевшегося по огородам, готовя трудолюбивым вендам непростую прополку следующего сезона. Листья деревьев, прокаленные солнцем, доспели до своего глянцевого густого летнего оттенка.
Вэрри сидел на свежеструганном бревне у домика, собранного за считанные дни по слову князя для него, уважаемого гостя. Рядом весело звенела обтесываемая сосна избы, возводимой для добравшихся из столицы ювелиров. Солнце вытапливало из древесины смолу, воздух томился ее хвойным взваром. Пчелы солидно гудели о своем: вот дон-н-ник еще не подошел, а ж-жаль…
Айри усмехался и виновато признавал – скучно ему этим летом без маленькой арагни. Привык к ее теплому присутствию за зиму, и не заметил насколько. Она слышала и чувствовала мир очень живо, и с ней сидеть сейчас было бы куда веселее. Ей можно рассказать глупости про говорящих пчел. И выслушивать возмущенный ответ типа: когда это на севере Вендира цвел донник? А вот въедливому и дотошному пожилому мастеру Ясине эти истории без надобности. И услышит, не про донник скажет, а озабоченно посоветует шапку надеть, мысли сберегая от помутнения ума. Вон, идет, облако над головой несет. Весь в заботах, не до погожего дня ему. И мысли у ювелира, как шестеренки в часовом механизме, щелкают ровно и последовательно, без сбоев. Издали слышно: вчерашний чертеж резцов он разобрал, и форму огранки понял, и как углы отслеживать сообразил, но мелочных вопросиков накопил целую страничку в своей аккуратно обрезанной золотой каймой книжечке. Теперь сядет рядом и станет их по одному вычитывать, ничего не пропуская. А почерк у Ясины мелок, будто муравьев на лист насажал. Нет, уж скорее блох! Айри нервно почесал затылок, словно буквы расползлись из книжечки и щекочут кожу под воротом. Если бы Вэрри знал, каков этот мастер, сбежал бы на Индуз вместе с Иганом. Но теперь отступать поздно. Звезду обещал? Обещал! Сиди и терпи, дракон. Потом будет время и про пчел рассказать, и про остальное. Всё равно гранить придется здесь, долго и мучительно, а не на корабле Хиннра. Живое спешки не уважает. Значит, для работы необходимо устроить хорошую мастерскую, и в таком важном деле нудный Ясина – самый подходящий человек. У него не бывает не примеченных огрехов и оставленных на потом недоделок.
Мастер важно отдал поклон и устроился на бревне, постелив себе льняную вышитую тряпицу. Открыл книжечку, устроил рядом поудобнее чернильницу, придирчиво изучил золотое тонкое перо.
– Ну, теперь самое время разобраться, как крепить в захвате, – приступил он к делу. – Есть тут заковыки, их бы нам почистить не грех заранее.
Вэрри обреченно кивнул и стал выслушивать и рассказывать.
Ясина, если уж быть совсем честным, ему нравился. И объяснять не надо по два раза, и дело знает, и мелкие заботы по утряске работ с мастеровыми целиком на себя взял. В иной год они бы стали друзьями, пожалуй. Но не теперь. Прожив почти семь сотен лет, айри обнаружил, что солнышко не всякий год светит одинаково. И теперь оно, удивительно молодое и рыжее, яркое, праздничное – упорно уворачивается, отсылая свои самые теплые лучики далеко на юго-запад. Он поближе придвинул ножны, нагретые за утро, и положил ладонь на рукоять. Стало чуть легче. Луч, настоящий живой клинок, тоже знал про пчел и охотно спел бы над лугом. Ничего, вечером они разберутся с делами и пойдут кроить из тумана узор боя.
А потом снова надо слушать Ясину, чертить, спускаться, накинув душегрейку, в надежный княжеский кром и перебирать алмазы в корзинах. Холодные, шуршащие сухо и чуть насмешливо. Не те! У одного форма плоха, у иного пыль села облачком в самой сердцевине, у третьего трещинка отметила грозящую владельцу неудачу.
Все они родились и росли в породе. Все принадлежат миру Релата и прожили в его недрах свою странную каменную жизнь, рядом с которой долголетие дракона – один день. Все знали чудовищное давление и жар, создавшие кристаллы. Но ему нужны лишь те, что обрели чуть больше. Они и в холоде каменного мешка крома останутся теплыми, хранящими жизнь и свет.