— Сейчас я их, сонь таких-растаких, разбужу! — потерял наконец терпение Конькевич.
Выхватив из рук старика пешню, Жорка остервенело замолотил стальным острием в стену ближайшего «дота», заставляя веером разлетаться осколки того же субстрата, что и земля под ногами, составлявшего ее. Звук, увы, получался тупым и едва слышным даже окружающим.
— Я вот тебе щас постучу, постучу, — раздалось вдруг совсем рядом, ясно и четко. — Вот я тебе постучу! Кто такие будете?
Все недоуменно и радостно переглянулись: есть контакт!
На вершине здания, еще больше сближая его с долговременной огневой точкой времен давно минувшей войны, с солидным лязгом откинулся люк, похожий на танковый, и из скудно освещенного проема сначала осторожно выглянула, а потом до пояса высунулась странная бочкообразная фигура, сжимающая в огромных руках-лапах оружие, при ближайшем рассмотрении оказавшееся допотопным автоматом с дисковым магазином и дырчатым наствольным кожухом, — незабвенный «ППШ». По всему видно: шутить в этом поселке не очень-то любили.
— Кто такие? — сурово поинтересовался автоматчик, вполне недвусмысленно наводя оружие на незваных гостей.
Путники переглянулись: вступать в конфликт с местным населением в их планы никак не входило. Вперед выступил Сергей Владимирович, молчаливо взявший на себя роль дипломата при маленьком отряде.
— Путники прохожие, — вдруг по-деревенски напевно ответил аборигену Берестов, показывая пустые ладони (благо неизменную пешню отобрал давеча Конькевич). — Идем, значится, своей дорогой, никого не трогаем. А вы, извиняюсь, кем будете?
— Мы будем Травников Павел Егорович, — солидно откашлявшись, с достоинством сообщил хозяин «дота», причем ствол его автомата чуть заметно опустился. Видимо, учтивый тон и благообразная внешность старика оказали-таки на аборигена благотворное впечатление. — А вас как звать-величать?
* * *
В жарком, натопленном, словно русская баня, помещении было накурено так, что тот самый топор из поговорки можно было даже не подвесить, а просто-напросто положить на сизые пласты дыма, кажущиеся вполне осязаемыми. Раскрасневшиеся гости, давно поскидывавшие верхнюю одежду (Жорка так вообще сверкал из-под видавшей виды майки не очень-то атлетическим торсом), пили почти кипящий травяной чай, щедро сдобренный крепчайшей самогонкой, из самой разнообразной посуды — начиная от помятых алюминиевых кружек и разнокалиберных фарфоровых чашек, зачастую треснутых и с отколотыми ручками, до мутного граненого стакана в роскошном эмпээсовском подстаканнике из фальшивого серебра.
Собравшиеся в обширном подземном бункере, кирпичные стены которого были не без вкуса задрапированы пестрыми домоткаными ковриками прихотливого плетения, аборигены разинув рты слушали рассказ путешественников, причем с каждым словом недоверие в их глазах все более вытеснялось восторгом от занимательной истории.
Сразу же после того как путники были приглашены внутрь, стало понятно, что виденные ими на поверхности «чумы» (или «доты», как кому будет угодно) только вершина айсберга. Настоящие жилища уходили глубоко под землю, где соединялись между собой переходами и галереями, образуя своеобразный пещерный город наподобие колоний сусликов, сурков или других общественных грызунов. Однако сурчиный образ жизни местные жители выбрали не потому, что слыли оригиналами. Под землю обитателей Краснознаменска, да и вообще всех сохранившихся населенных пунктов этого мира, загнала жизненная необходимость.
Увы, сумеречному миру не повезло: местные Андропов и Рейган оказались менее сговорчивыми, чем Хрущев и Кеннеди двадцатью годами раньше, поэтому знакомый Николаю корейский инцидент" 1983 года из-за сбитого над Сахалином южнокорейского «боинга» здесь вылился-таки в вооруженный конфликт США и СССР, завершившийся взаимными ядерными ударами... Опорный край державы, Урал, до которого американские крылатые ракеты благодаря успехам советской ПВО доставали с большим трудом, практически не пострадал, в отличие от европейской части страны, Европы вообще, да и, по слухам, Америки. Все бы ничего, но последовавшая за скоротечной глобальной войной ядерная зима оказалась отнюдь не досужим вымыслом ученых-теоретиков.
— Поначалу очень тяжко было, — продолжал свое повествование Павел Егорыч, зоотехник подземного колхоза и по совместительству старшина краснознаменских сил самообороны. — Думали, все: конец света настал. А что? Телевидение и телефон не работают, электричества нет, по радиоприемникам только какой-то треск слышен. Из бомбоубежищ да подвалов вообще не высунешься, темнота — глаз коли. Снег еще этот повалил... Черный... Связи никакой, жили, как на острове.
Восстановить хоть какое-то подобие связи с остальной страной удалось только через год, к тому же вслед за черными снегопадами надвинулись холода. Весна 1984 года не наступила вообще. Вымерзли озимые посевы, погиб от бескормицы практически весь скот, люди болели странными болезнями, перед которыми пасовали немногие уцелевшие врачи, рождалось много детей-уродов... Краснознаменцы очень боялись, что наши проиграли и скоро все вокруг оккупируют ненавистные американцы, но никто так и не появился — видимо, супостатам тоже пришлось несладко. Всем действительно казалось, что наступил давно предсказываемый Апокалипсис. Отчаявшись получить помощь и утешение от земных владык, одни люди зачастили в закрытые советской властью и заброшенные церкви, молились там день и ночь, другие ударились в беспробудное пьянство, кончали с собой. Призрак всеобщей гибели встал во весь рост. Однако, как не раз подтверждалось историей России, наш человек способен приспособиться ко всему на свете.
Постепенно жизнь, хоть и под вечно черным небом, вошла в колею, люди, уподобившись кротам, укрылись от нескончаемых холодов под землей, занялись разведением на фермах, спрятанных под ледяным панцирем, подвальных грибов и крыс, мутировавших от невысокой, но вполне чувствительной радиации.
— И как, можно есть? — поинтересовался Жорка в этом месте повествования, вытирая жирные пальцы о штаны.
— А что, сам-то еще не понял, что ли?
— Так это крыса? — Побледневшая Валя с ужасом рассматривала лежащие на тарелке тонкие косточки существа, принятого ею поначалу за кролика, чью ножку она только что с аппетитом обсасывала.
— Конечно, крыса! — жизнерадостно заверил Егорыч, подливая в чашку девушки крепчайшей самогонки, настоянной на дубовой коре и поэтому цветом и вкусом напоминавшей хорошо выдержанный коньяк. — Я же говорю: мутации у них пошли разные, в том числе и расти некоторые начали необыкновенно. Представляете: нагуливают до пяти-шести килограммов живого веса, к тому же неприхотливы, практически всеядны. Одна беда: стойловое, так сказать, содержание, затруднено — прогрызают, заразы, любые ограждения... Пробовали из профнастила городить — тут военный аэродром неподалеку до катастрофы был, у них запас временных взлетных полос обнаружился, — так виданное ли дело: металл тоже не выдерживает! Грызут...
Повалившуюся в обморок Валюту сердобольные женщины, зашикав на изрядно поддавшего и поэтому чересчур словоохотливого зоотехника, унесли куда-то в соседнее помещение, а банкет возобновился с новой силой, хотя закусывали гости уже несколько осторожнее, да и происхождением горячительного предпочитали не интересоваться.