Эксперт сегодня с утра явно находился не в самом лучшем расположении духа. Судя по витавшим в воздухе особенно убийственным миазмам, только что ставились исключительно опасные эксперименты, причем с весьма зловонными ингредиентами. По собственному опыту Александр знал, что таким неординарным образом кандидат химических наук майор Голобородько нейтрализует последствия неумеренного, предыдущим вечером, возлияния (в одиночку или группового, история умалчивает). В просторечии они именуются, как известно, «фоном», «выхлопом» или, в устаревшем варианте, «перегаром». Вернее, волновали талантливого химика не сами последствия похмелья, а следы радикальной борьбы с ним, которое, как известно, уничтожается по принципу «клин клином…»
– Чего тебе? – буркнул майор Голобородько, не ответив на приветствие и вообще едва бросив на вошедшего взгляд заплывших мутноватых глазок, и так красотой не отличавшихся, а сегодня вообще имевших какой-то серо-буро-малиновый колер.
Не собираясь прекращать своего занятия, он демонстративно перемешивал в данный момент металлическим шпателем в прозрачной стеклянной кювете какую-то мерзейшего вида субстанцию. Мерзейшую, потому что больше всего, видом и ароматом, она напоминала, да простят меня дамы, возможно держащие в руках данную книжицу, тривиальные фекалии, к тому же далеко не первой свежести.
Александр мог побиться об заклад, что кювету с непонятным месивом Плутоний схватил только минуту назад, заслышав шаги перед своей дверью, а до этого предавался совершенно другому занятию, к экспертным обязанностям вообще и к химии в частности имевшему весьма слабое отношение. Искушенный взгляд Маркелова сразу от двери различил початую бутыль спирта, возвышающуюся на открытом сейфе, и нехитрую закуску, разложенную на мятой газете между всякого рода колбами и пробирками, – пару огурчиков, луковицу, скрюченные серые ломти черствого хлеба, неровно вспоротую банку «антироссийских» рижских шпрот…
– Слушай, Сергеич, – назвать в подобном состоянии майора Голобородько Плутонием или Плутошей было равносильно объявлению войны какой-нибудь, средних размеров, европейской державе, и Александру это было известно более чем хорошо. – Посмотри пару листочков, а? – продемонстрировал он листки из загадочной рукописи, засунутые для пущей сохранности в прозрачные папки-файлы. – Ну, там год написания, хотя бы примерно, бумагу, чернила…
– Хорошо, брось на стол, – без всякого выражения проговорил эксперт, ни на йоту не изменив темпа и амплитуды перемешивания.
«Ладно там выпивка, – невольно подумал Маркелов. – Как он закусывать-то умудряется в такой вони?..»
– А когда результаты будут? – на всякий случай уточнил он, нетерпеливо взявшись за ручку двери, – пребывание в отравленной атмосфере лаборатории далее уже серьезно угрожало здоровью.
– Через недельку зайди, посмотрим, – буркнул Голобородько, окончательно теряя интерес к докучливому визитеру. – Работы, во! – Перемазанный коричневой, свисающей сосульками, жижей шпатель чиркнул в каком-то миллиметре от красной шеи, торчащей из воротника сероватого, давно не стиранного халата.
– А раньше? – закинул удочку Александр. – Сегодня, к примеру…
– А что мне за это будет? – впервые проявил хоть какой-то интерес эксперт, перестав на мгновение звенеть шпателем о стекло.
– Пиво будет… – внимательно следя за лицом Плутония Сергеевича, протянул Маркелов. – Три… нет пять бутылок.
– Ящик! – отрезал Голобородько.
– Упаковку, – попробовал торговаться Александр.
– Ящик! – не уступал ни миллиметра эксперт, видимо уловивший опытным ухом, что «клиенту» результат нужен позарез.
– Ладно, – сдался Александр, решив «припахать» для решения финансовой проблемы Иванова. – «Клинского».
– Чешского! – весомо уронил последнее слово Плутоний. – После обеда зайди, поглядим, что там вытанцовывается…
Закрыв за собой дверь, Маркелов, из чистого озорства, несколько раз потопал ногами, делая вид, что уходит, и, выждав минутку, распахнул дверь с невинным вопросом:
– А к двенадцати не будет готово?..
Майор Голобородько, так и не снявший прозрачных химических перчаток, сжимал в одной руке мензурку граммов на двести, наполненную чем-то опалесцирующим, а в другой – длинный никелированный пинцет с зажатой в нем шпротиной.
– Уйди на х… зараза! – взревел эксперт, багровея от натуги всей своей обширной плешью, заставившей отступить далеко к затылку остатки пегих волос…
* * *
– А-а-а, Маркелов! Проходи! – Генерал-майор Котельнический обошел свой стол, чтобы пожать руку подчиненного. – Присаживайся, чувствуй себя как дома! Чаю не предлагаю: Оленька, понимаешь, в отпуску, а Лариса Георгиевна, пока…
– Спасибо, Юрий Владимирович, – поблагодарил Александр, усаживаясь на краешек кресла.
Генерал неторопливо обошел стол и прочно уселся, сцепив перед собой здоровенные мужицкие ладони.
– Ну, добрался до тебя этот архивный деятель?.. – он дальнозорко посмотрел в лежащую на столе бумажку, Иванов Геннадий Михайлович? Что там у него за петрушка какая-то: папка, понимаешь, старая, роман какой-то…
Александр вкратце обрисовал начальнику ситуацию, умолчав, естественно, о ночной драке.
– Ага, ага, – поддакивал Котельнический, внимательно слушая повествование, и по его завершении спросил:
– И что ты думаешь обо всем этом?
– Я считаю, Юрий Владимирович, что имеет место виртуозно выполненная подделка.
– Ага, ага, – снова не возражал, кивая совершенно седой головой, генерал-майор, которому два месяца назад стукнуло пятьдесят пять. – А зачем? С какой, так сказать, целью?
Майор Маркелов развел руками.
– Вот и выясни, – легко закончил Котельнический, вытаскивая из стопки бумаг какой-то листок. – Я тут подписал… Дело по этой самой… «сталинской», скажем, папке, передается в твое ведение. Не возражаешь?
– Никак нет!
– Тем более. – Юрий Владимирович коротко хохотнул и весело взглянул на майора. – Это твоя специализация, так сказать, твой профиль…
– Да ладно, ладно, не дуйся! – Он махнул на Александра листком. – Шучу я, шучу. Но специализация-то твоя, действительно. Всякие там «икс-файлы»… За что майора-то получил?..
– Ладно, по делу, – стер он с лица улыбку, насладившись смущением Маркелова. – Какие конкретные действия вы планируете предпринять, товарищ майор?
Слушал пространный ответ он довольно рассеянно, внезапно прервав Александра на полуслове.
– Сотников, Сотников… – задумчиво поглядел он в окно с полуопущенными жалюзи. – Не тот ли это Сотников, орденоносец, лауреат и классик, который написал «Несгибаемого большевика», «Штурм», «Летящих быстрее звука»? Ну, кино еще было такое: «Быстрее звука», что ли…
– Не знаю, товарищ генерал-майор…
– Ну конечно, откуда тебе знать! Ты какого года рождения? Шестьдесят шестого?.. Даже так?.. Во-о-от!.. А мы, помнится, в школе его изучали, сочинения писали… Я даже двойку как-то раз получил прямо перед выпускными экзаменами. Сочинение завалил. Как сейчас помню тему: «Образ настоящего строителя коммунизма в романе Г. В. Сотникова „Несгибаемый большевик“»… Батька меня тогда ох и выпорол! Не посмотрел, что я брился уже… Того Сотникова, который автор этой рукописи, не Георгий, часом, звали?