– И все же, что у тебя за дата сегодня? – щебетала Иринка, не уставая восторгаться все новыми и новыми деликатесами, извлекаемым Владиславом с видом Давида Копперфильда из многочисленных пакетов, пакетиков и свертков, с которыми, рискуя испортить великолепный букет, они едва втиснулись в крохотную кабинку лифта. – Ого, даже осетрина! – Женщина поднесла к лицу только что вскрытую упаковку с тонко нарезанным балыком, вдыхая его аромат. – Первой свежести, как у Булгакова! Сто лет не пробовала! Даже не помню вкуса… А все-таки, что за праздник сегодня?
Но Владислав загадочно молчал, помогая Ирине сервировать стол, и лишь когда они уселись, а в хрустальные фужеры, громко хлопнув пробкой, весело пенясь побежало шампанское, произнес тост:
– За нового писателя!
Только после того, как они, звонко чокнувшись фужерами, сделали по глотку ароматной пенящейся влаги (не «Советское шампанское» молдавского разлива, однако!), Ледницкая спохватилась:
– А какого писателя ты имеешь в виду?
Владислав самодовольно приосанился, стряхивая невидимую пылинку с лацкана пиджака, только что купленного в ГУМе за умопомрачительные, вчера еще немыслимые деньги.
– А ты не догадываешься?
– Н-нет…
– За писателя по имени Владислав Георгиевич Сотников! – снова поднял он бокал. – За Сотникова-младшего, так сказать…
Ирина от изумления выронила из рук свой фужер, чуть не разбив, но умудрилась каким-то чудом подхватить над самой скатертью, расплескав все-таки шампанское.
– Ты-ы-ы?!.. А разве ты пишешь?
– Пишу, – скромно признался Сотников-младший, ловко промакивая салфеткой лужицу пролитого вина и наливая Ирине новую порцию, уточнив при этом: – Понемногу…
– Не может быть!
– Почему это? – удивился Владислав.
– Ну… – замялась Ирина, смущенно разглаживая ладонями скатерть и мучительно подыскивая слова. – Ты такой…
– Глупый? – подсказал Владислав несколько обиженно. – Тупой?
– Нет… – Ледницкая ласково накрыла своей ладошкой руку любимого человека, нежно поглаживая ее и заглядывая ему в глаза. – Понимаешь, я просто не могу представить тебя в роли писателя. Ты такой… А твою книгу, или что у тебя там, уже издали? – сменила она довольно-таки скользкую тему.
– Нет, пока не издали, – смутился в свою очередь Сотников-младший, но тут же поправился: – Я имел в виду, что книгу пока не издали, а рассказы-то давно уже печатают… иногда. И сборник небольшой выпустили… В мягкой обложке, правда, но зато двести пятьдесят страниц. Я тебе потом дам почитать… Если захочешь, конечно…
– Тогда почему ты только сейчас мне об этом говоришь?
Владислав сделал эффектную паузу:
– Потому что мне книгу заказали! И аванс под нее уже выплатили!
– Большой? – быстро задала Ирина вполне естественный для женщины, еще молодой и красивой, вопрос.
– Десять тысяч! – сообщил новоиспеченный писатель и торопливо добавил, заметив некоторое разочарование на лице любимой женщины: – Долларов…
* * *
– А что, я думаю, это совсем не плохо. Для начала, разумеется…
Владислав только что закончил чтение вслух своей рукописи и теперь, потупив взор, ожидал приговора строгого жюри, состоявшего не только из давешнего пожилого кавказца, смахивающего сегодня на Иосифа Виссарионовича меньше из-за шикарного темно-синего костюма, но и из двух далеко не разбойничьего вида мужчин средних лет, вполне возможно, ровесников Сотникова-младшего.
– А ваше мнение? – спросил «Сталин», обращаясь к скромно сидевшему в сторонке интеллигентного вида господину в очках в тонкой золотой оправе, которые в сочетании с обширной плешью придавали ему некоторое сходство с незабвенным «минеральным секретарем».
– Может быть, молодой человек немного погуляет? – вместо ответа мягко спросил очкастый господин.
– Да, конечно, – спохватился «Сталин» и, повернувшись к Владиславу, предложил вполне радушно:
– Не желаете перекусить, дорогой Владислав Георгиевич? Чем Бог послал, как говорится! – и захохотал, довольный шуткой, делая знак одному из «абреков»: – Марат, проводи уважаемого гостя в столовую…
– Стиль выдержан, насколько я могу… – услышал Владислав обрывок фразы, выходя из комнаты, но остальное было отрезано плотно затворившейся дверью, похоже действительно сделанной из красного дерева, никогда в жизни не виденного воочию.
Столовая оказалась не ожидаемой, общепитовской, а скорее графской или княжеской. Причем не только по ассортименту блюд и напитков на столе, но и по всему облику помещения.
Обедом, довольно изысканным и обильным, хотя Владислав едва притронулся к большинству блюд, сидя как на иголках, не ограничилось. Увидев, что гостя больше ничто из находящегося на столе не интересует, «конвоир» вполголоса с кем-то посовещался по мобильнику, возможно с «Иосифом Виссарионовичем», и провел Сотникова в роскошно отделанную гостиную. Там, усадив в глубокое кресло, подкатил оформленный под великанский старинный глобус бар с разнообразнейшими напитками и включил огромный телевизор с изумительно четким изображением и огромным выбором программ, не только российских, но и самых разнообразных зарубежных.
«Спутниковая антенна, – верно определил Сотников-младший, пробегаясь легким прикосновением к клавишам пульта, чуть ли не по всей Европе, Азии, да, похоже, и Америке. – Хорошая штука…»
Разнокалиберные иностранные бутылки притягивали взгляд и, чтобы отвлечься хоть на минуту, Владислав вынул одну трехгранную с желтой, окантованной золотом этикеткой с портретом какого-то толстяка с «пушкинскими» бакенбардами и в странном, похожем на пилотку, головном уборе, наклеенной на закругленное ребро темной бутылки. «William Grant’s» – прочел он. Так вот как выглядит воочию виски, столь уважаемый Мансуром Рахимбековым! А как эта бутылка открывается-то? Понюхать хоть…
«Конвоир» молча отобрал у Владислава бутылку, с хрустом свернул высокий колпачок пробки, набулькал в тонкостенный бокал, добавил какой-то импортной газировки (пресловутая «со́довая», что ли?) и, бросив туда же несколько прозрачных кубиков, протянул. Вкус и запах оказались препротивнейшими, далеко не русская водка, скорее деревенская, из мороженой картошки или «буряка», самогонка… Но марку нужно было держать, да и «забирало» заморское пойло не хуже водки.
Пригласили Владислава обратно в огромный ангароподобный кабинет только через пару часов, когда он уже начал нервничать: не помогла даже вторая порция виски со льдом.
«Жюри» встретило его заметно оживленнее. Посреди «кабинета» уже был накрыт стол, даже роскошнее, чем тот, за которым Владислав «обедал». Собравшиеся, казалось, были уже слегка навеселе, хотя стол производил впечатление нетронутого. Один из «ровесников» даже позволил себе подойти и одобрительно похлопать гостя (или экзаменуемого) по плечу. Вообще все это действо несколько напомнило Сотникову защиту кандидатской диссертации, случившуюся, казалось, в невообразимо далеком прошлом, чуть ли не в прошлой жизни, – настолько все это было сейчас далеко.