— Уж у нас-то точно…
— А автоматический огонь? — вспомнил кто-то. — Как эта машинка на очереди будет?
— Думаю, тоже неплохо, — буркнул офицер, переводя пистолет на автоматический огонь.
На этот раз вскидывать пистолет он не стал, а ударил очередью от живота. На Сашин слух никакой разницы между стрельбой одиночными в нефедовском сумасшедшем темпе и очередью не было. Но бутылки взорвались едва ли не одновременно.
— Тоже неплохо, — пожал плечами штабс-капитан, прочистил мизинцем заложенное ухо и выщелкнул обойму, в которой оставалось еще несколько патронов. — Но все равно — не автомат. В конце задирает. И думаю, что пару бутылок я расколотил рикошетом.
— Эко диво! — заявил кто-то из-за спин. — Для того и примыкают кобуру вместо приклада.
— Не выход, — покачал головой Нефедов. — Пистолет — оружие личное. В случае чего вы противника подождать попросите? Пока возиться с кобурой будете.
— Это точно…
— Ну, господа. — Стрелок взял из рук Саши запасную обойму, которую тот держал наготове, и вставил на место ополовиненной. — Кто желает попробовать?
— А о хозяине вы, штабс-капитан, забыли? — прищурился Жербицкий.
— Пардон, пардон… — Пистолет перекочевал к Саше. — Оружие ваше — вам и карты в руки… Василий! Новую партию мишеней!
Увы, пострелять Бежецкому не дали.
Едва он поднял пистолет, как дверь «ресторана» распахнулась от удара, и на пороге вырос офицер, сопровождаемый тремя вооруженными солдатами.
— Прекратить стрельбу! В чем дело, господа?!
— Ну вот… — протянул кто-то. — Появился Девятый, и все опошлил…
Успокоить начальника гауптвахты, совмещавшего эту должность с должностью главы местной военной полиции, удалось не без труда.
— Вы бы хоть на воздух вышли, что ли! — продолжал кипятиться офицер вполнакала. — Не продохнуть ведь тут! По какому поводу стрельба?
— Да вот, пистолет поручика пристреливали.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался капитан Девятый, успевший между делом опрокинуть рюмочку.
Саша обреченно подал оружие новому соискателю…
* * *
— Ну вы поглядите, что за ослы! — оторвал Александра от мыслей Лисицын. — Нет, говорю я вам, поручик, что с этой армией мы много не навоюем.
— А мы разве собираемся воевать?
— Ха! А чем мы сейчас, по-вашему, занимаемся? Марлезонским балетом?
— Извините, штаб-ротмистр, я тут всего три дня…
— А в России что — ничего про здешние дела не знают?
— Честно говоря, — пожал плечами Бежецкий, — не очень… Печатают кое-что в газетах, по телевизору иногда показывают… Я, конечно, подозревал…
Лисицын махнул рукой и отвернулся.
— Это война, молодой человек, — продолжил он минуты три спустя. — Что бы там ни говорили в России, как бы ее ни называли — замирением горцев, наведением порядка или еще как, — это война. Самая обычная колониальная война. Британцы вон двести лет ведут такие войны по всему свету, и не стесняются называть это своим именем. А нам, совестливым, почему-то стыдно… Толстовцы… Так вот, Александр Павлович, если бы британцы всех своих врагов, во всех своих многочисленных колониях топили в крови своих солдат — туманный Альбион давным-давно обезлюдел бы. Поняли они это, слава богу, рано и принялись в каждой новой колонии заводить армию из туземцев. И только офицеров ставили своих.
— Но ведь полагаться на такую армию нельзя!
— Ха! Кто вам это сказал? Воюют не хуже чистокровных британцев! А в чем секрет? Дис-ци-пли-на! — проговорил по складам штаб-ротмистр, назидательно подняв вверх палец. — И, между прочим, воюют не только в колониях. Вспомните Вторую Восточную — вы ее наверняка изучали в училище. Тяжко нашим солдатикам пришлось против их гуркхских стрелков да сикхских гвардейцев! И в последнем Китайском конфликте, замечу, тоже. Мы, правда, этих вот вояк никуда тащить не собираемся, но хотя бы в своих горах пусть повоюют, как полагается.
Лисицын прервал свою лекцию и несколько минут сыпал в адрес вновь сломавших строй афганцев таким отборным матом, что Саша, к такому словоизвержению не слишком привычный, смущенно отвернулся.
— Зачем вы ругаетесь? — спросил он, когда офицер выдохся, а на плацу водворился относительный порядок. — Они же не понимают.
— Не понимают? Ха! Все они понимают! Между прочим, мат эти сарбозы зазубривают в первую очередь! Вы бы послушали, как они друг с другом общаются — «е…» да «мать…» через слово. Будто под Рязанью родились — заслушаешься! Если бы еще все остальное у них так же получалось — цены бы этому воинству не было…
— Но ведь у англичан получается?
— Получается. И у германцев в их Восточной Африке получается, и у французов — в Северной и Центральной. Вы их зуавов или марокканцев в деле видели? Хотя откуда… А я вот видел. Скажу вам, что бойцы — первостатейные. Пожалуй, в ряде случаев нашим казакам фору дадут. Даже итальяшки сомалийцев своих дрессируют — любо-дорого посмотреть. А мы — пф-ф-фр! — он издал губами неприличный звук.
— В чем же дело?
— В материале, так сказать. Завоевав Туркестан, мы тоже пытались создавать туземные войска. И что? До сих пор большего, чем вспомогательные части, не получалось. Я не имею в виду отдельных офицеров — выходцев из Азии…
— Но ведь те же киргизы…
— Во! В точку. Есть племена и народы, для войны просто созданные, а есть — не расположенные к ней никоим образом. Север Афганистана и окрестности Кабула в том числе, населены народами, близкородственными нашим таджикам и узбекам. На этом даже претензию России на Афганистан наши дипломаты выстроили, помнится. А вот на юге… — Лисицын махнул рукой в сторону гор. — Совсем другое дело. Там — вотчина пуштунских племен. Вот те — воины на все сто процентов. Еще говорить не умеют, а таскают дедовскую винтовку выше себя вдвое. Набрать армию из них — почище британских сикхов с гуркхами будут.
— А что этому мешает?
— Политика… — вздохнул сокрушенно штаб-ротмистр, погрозив кулаком афганскому «коммадору», [19] перетянувшему зазевавшегося солдатика бамбуковой тростью вдоль спины. — Ну что ты поделаешь! Запрещай рукоприкладство, не запрещай — одна картина!..
— Вы что-то про политику…
— Ах да! Наши политики, сидя там, в Петербурге, благостно считают, что раз тут — как бы продолжение нашего Туркестана, то и опираться нужно на родственный нашим туркестанцам народ. А уж на то, что народ этот, в массе своей, забитые декхане, к мотыге привыкшие больше, чем к винтовке, — им наплевать. Да и традиции местные, мол, уважать надо. А традиции эти гласят, что армия набирается из северян…
Лисицин замолчал, вытащил из кармана портсигар и закурил.