— И это бы еще полбеды — противник наш здесь мало чем отличается от этих сарбозов. Те же узбеки и таджики, не поделившие чего-то с эмирским правительством. Слава всевышнему — далеко на юг пока наши интересы не простираются, а власть эмира там весьма эфемерна. Держим Кандагар — придется вам, поручик, в свое время тоже отдать дань этой крепости — и ладно. Но с оружием, увы, полная катастрофа. Видите, чем вооружены солдаты?
Саша вгляделся в пылящие по плацу высокими ботинками понурые колонны и пожал плечами.
— Винтовками…
— Вестимо винтовками. Все дело в том, КАКИМИ винтовками. Иди сюда! — махнул рукой офицер ближайшему солдатику из присевшего отдохнуть в сверхнеудобнейшей, на взгляд европейца, позе — на корточках — взвода.
Переводчик в такой же серо-мышиной, как и у остальных афганцев кургузой, но изобилующей карманами форме встрепенулся и проорал что-то, наверное, перевод, подкрепив слова увесистым пинком в мягкое место солдатика, которому адресовалось «приглашение».
— Я те попинаю! — прорычал сквозь зубы штаб-ротмистр, грозя переводчику кулаком.
Но вызванный уже подхватился и галопом припустил к офицерам, принял что-то вроде строевой стойки, щелкнул каблуками огромных ботинок и даже попытался отдать честь, приложив ладонь к разлапистой золотистой кокарде на пилотке.
— Видали цирк? — весело обернулся Лисицин к поручику. — Наши предшественники постарались. Инструкторы Рейхсвера [20] его величества кайзера Фридриха Пятого!.. Дай сюда! — ткнул он пальцем в болтающуюся за спиной тощего смуглого солдатика винтовку. — Держите, поручик.
Александр принял из рук штаб-ротмистра старенькую винтовку с вытертым до белизны воронением и облупившимся прикладом. Вид оружия показался ему более чем неказистым. По сравнению со стандартным автоматическим карабином, стоящим на вооружении Российской Армии, эта «фузея» выглядела настоящим музейным экспонатом. К тому же внутри приклада что-то перекатывалось и громыхало.
— Ну, поручик, — хитро прищурился штаб-ротмистр. — Держите экзамен. Что это за пищаль? С чем ее едят?
Бежецкий еще раз бегло осмотрел оружие, передернул тугой затвор, убедившись, что винтовка не заряжена, подивился мимолетно практически полному отсутствию смазки и вообще следов ухода…
— Ну!
— Карабин системы «маузер» «кар девяносто восемь», образца одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года, модификация тридцать пятого года, — отчеканил Саша, будто действительно сдавал экзамен. — Калибр — семь и девяносто две сотых миллиметра, масса без штыка — четыре килограмма сто граммов, длина ствола — шестьсот миллиметров, емкость магазина — пять патронов, начальная скорость пули…
— Браво, поручик! — перебил его Лисицын, хлопнув несколько раз в ладоши. — Признаю, что вы и в самом деле — лучший выпускник и гвардия немало потеряла, лишившись такого офицера. Зато мы приобрели!.. И вот этим самым, — он вынул карабин из руки поручика и пару раз встряхнул, будто погремушку, — наши союзники вооружили армию эмира до зубов. Поговаривают, что тевтоны мечтали видеть в Афганистане вторую Танганьику, [21] но напряглись Персия, имеющая к немцам счеты из-за Турции, и — как без нее — Британия. Проект фельдмаршала фон Бюттена с треском провалился, а тут и политическая обстановка сменилась… Но склады заполнены вот этим лежалым товаром, — новое громыхание. — Немцы никогда особой щедростью не отличались. Да ладно бы новенькие поставили — все второго срока службы. Даже Ландверу [22] не пригодилось! Пулеметы, конечно, немецкие — вещь, но это, согласитесь, уже каменный век…
— А что это гремит?
— Что гремит? — Штаб-ротмистр ловко перевернул винтовку, вывернул из приклада пробку на резьбе и, вместо пенала с принадлежностями для чистки, вытряхнул на ладонь пригоршню камушков. — Вот это самое и гремит. Это чтобы при приемах с оружием звук получался четкий. У нас такое тоже было — при Павле Первом. Гремит. Но вот стрелять из такой погремушки сложно — центр тяжести смещается. Попробуйте сами.
Саша вскинул винтовку к плечу несколько раз и вынужден был признать правоту собеседника.
— Но и это — полбеды. — Лисицын вернул оружие терпеливо дожидающемуся солдатику и отпустил его взмахом руки. — Беда в том, что оружие это не заменяется. К примеру, винтовка, что вы держали в руках, побывала в руках солдат нескольких призывов. Готов поклясться — не менее десяти лет.
— Быть такого не может! — ахнул Бежецкий, прикидывая стандартный норматив на стрелковое оружие.
— Может. Еще как может. И за эти десять лет из этого «маузера» и стреляли, и экзерсисы с ним совершали… А ухаживали — сами видели как. В стволе разве что тараканы не бегают! И все потому, что основную часть немецкого «подарка» хранят на складах в ожидании войны.
— С кем?
— Возможно — с нами. Раньше, до Сайгонского договора. Возможно — с Персией. Однако сейчас на складах и половины нет того, что там числится.
— А где оно?
— Бог знает… Скорее всего — в горах, у инсургентов. Интенданты местные мало чем от наших земляков отличаются. Разве что наглее на порядок. Да оно и понятно: наш ворует потихоньку, с расчетом на долгий срок, потому что знает — попадись он — посадят, а чаще всего — откупится. Афганец же стремится хапнуть побольше и смыться. Поскольку если поймают, то тюрьмой он не отделается — либо голова с плеч, либо — если заслужил — кол сами знаете куда.
— Это же варварство! Средневековье какое-то! — возмутился Саша, который о подобном читал только в книжках о старине.
— А здесь и есть средневековье. Просвещенное средневековье. Впрочем, бывает, и откупаются ворюги. Особенно если родня эмиру или основным феодалам.
— Ужас…
— И это не самый ужас. То, что осталось, тоже практически нельзя использовать.
— Почему?
— Знаете, что здесь ценится выше всего? — ответил штаб-ротмистр вопросом на вопрос.
— Н-не знаю…
— Это потому что вы здесь — новичок. Дороже всего здесь ценится дерево, дрова.
— И что: они пустили на дрова…
— Зачем так? Это же адский труд — отдирать приклады от винтовок! Да и заметно сразу: чуть ревизия — по головке не погладят. Про кол помните?
— И?…
— Элементарно. Винтовки-то прибыли в ящиках. А ящики как бы уже к оружию не относятся. Некто очень умный давным-давно перепаковал винтовки в тюки, а ящики пустил налево. А арсенал здешний — в подвалах старого эмирского дворца. Сырость… Смекаете, что с оружием стало за десятки лет?