— Уходите, — приказала Катя.
Она вытянула руку, держа баллончик перед собой. Ее большой палец лег на кнопку. Женщина попятилась назад, потом развернулась и побежала, неуклюже вскидывая ноги в кроссовках, раскисших от воды.
— Не обращай на нее внимания, — сказала Галя. — Давай присядем.
Они расположились на соседней лавочке. Галя устало вздохнула и посмотрела на свою рубашку. Воротник располосован, почти все пуговицы вырваны с мясом. Глядя на лифчик сомнительной свежести, который виднелся сквозь дырку, Катя отчего-то испытала смущение.
— Порвала, гадина такая! — Галя сплюнула.
Узелок на культе развязался, и она пыталась поправить дело. — Как ты тут очутилась?
— Я искала вас, — ответила Катя.
Брови женщины поползли вверх.
— Да ну? Что-то изменилось?
— Да.
— Это хорошо. Потому что я сегодня хотела свалить отсюда, — сообщила Галина. — Этот город сошел с ума. Из людей здесь делают шашлык. — У нее никак не получалось подвязать рукав.
Катя шагнула к ней.
— Я помогу.
— Зачем же ты искала меня? — Женщина исподлобья посмотрела на нее.
— Расскажите… — тихо попросила девушка.
Она чувствовала неприятный запах грязного тела и перегара, но, как ни странно, не испытывала при этом брезгливости.
— А нужно ли оно тебе, девочка? — с грустью поинтересовалась Галина. — Знаешь, теперь я уже думаю, что напрасно к тебе приходила.
— Вы действительно моя мать? — напрямик поинтересовалась Катя, на голову которой шлепнулась тяжелая холодная капля.
— Дождик начался, — сказала Галя, бросив взгляд на небо. — Так что Танька не будет на меня обижаться. — Все равно вымокнем.
— Ответьте!
Где-то совсем рядом прогрохотал гром, и на лицо Кати упало еще несколько капель.
— Я все расскажу тебе, только ты вряд ли будешь рада такой правде. Не передумала? — Она взглянула в лицо Кати, словно высеченное из гранита, в огромные, прожигающие насквозь глаза и поняла, что расскажет ей все. — Начну издалека. Может, у тебя сразу появятся ко мне какие-то вопросы, но не торопись, обещаю, что ты все узнаешь.
Катя смахнула влагу с прически. Уже вовсю моросил дождь, но они не обращали на это внимания.
— Я выросла в бедной семье. Самая обыкновенная девчонка с косичками и сбитыми коленками. Отец и мать были судимы, пили не просыхая и однажды сгорели в своей халупе. Я осталась без дома и попала в приют. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я оказалась на улице. По закону мне была положена квартира, но чиновники футболили меня из угла в угол. Тогда я поехала в Каменск. Кто-то сказал, что там можно устроиться на работу. Но ничего я там не нашла. В первый же день у меня украли сумочку, в которой были документы и все деньги. Подступала осень. Я хотела есть, была полураздетой, без денег и крыши над головой.
Через пару дней я попыталась вынести кусок сыра из магазина. Меня заметили, но пожалели и не стали сдавать в милицию. Лучше бы посадили… но тогда не было бы тебя.
Галина перевела дух и продолжила:
— В тот день в магазине была одна парочка. Как потом выяснилось, они воровали кошельки у покупателей и заприметили меня. Вот так я связалась с ворами. Их было человек восемь, и все орудовали в разных частях города. Мне предложили хорошо заработать. Я садилась на пустынном участке дороги и звала на помощь, если видела машину. Как только водитель подходил ко мне, из кустов выбегали мои подельники и избивали его. В первый же раз я получила много денег. Дальше — больше. Что они делали с водителями — я не знала. Скорее всего, их убивали. Я начала бояться и дала себе слово, что это будет в последний раз. Он-то и разделил мою жизнь на «до» и «после». — Она зачем-то дотронулась до своего обрубка.
Катя терпеливо ждала продолжения, хотя уже давно вымокла до нитки.
Галя закашлялась.
— У тебя есть сигареты? — спросила она, но Катя покачала головой.
— Ладно. Тебе о чем-нибудь говорит такое имя — Сергей Малышев? — понизив голос, спросила женщина.
Катя вновь качнула головой.
— Неважно. Конечно, это было так давно. В общем, возле меня остановилась машина, и из нее вышел человек. Неторопливо, что уже было странно. Обычно все кидались, мол, девушка, с вами все в порядке?! А этот будто мертвец, поднявшийся из гроба, и это при том, что на нем была милицейская форма. Он молча подошел ко мне. Я испугалась, напрочь позабыла, что должна делать. В это время из-за деревьев появились мои подельники. В темноте они не разглядели на этом парне форму милиционера и бросились к нему. Но драки не было. Все произошло очень быстро, и никто ничего не понял. Я только услышала хрипы. Страшный человек вытирал нож об куртку одного из убитых. Он их зарезал, как куриц, за несколько секунд. Это был Сергей Малышев. Начальник уголовного розыска.
Теперь Катя подумала, что уже слышала эту фамилию.
— Он посадил меня в машину и привез в какую-то глушь, где под землей был выкопан бункер, — продолжала женщина, и ее лицо исказилось от мрачных воспоминаний. — С этого момента моя жизнь превратилась в ад. Он был хуже Чикатило. Садист, изверг, которых свет не видывал. Я не буду тебе описывать, как он издевался надо мной. Видишь? — Она помахала обрубком перед глазами Кати. — У него были какие-то специальные кусачки. Но ему было интересно со мной развлекаться, и он не хотел, чтобы я сдохла раньше времени.
Свинцовое небо вспороло обжигающее лезвие молнии. Вслед за ней снова пророкотал гром, отчего на многих автомобилях сработала сигнализация.
— Он насиловал меня почти каждый день, а потом начинались пытки. Когда я забеременела, у него появилась мысль оставить ребенка себе. Чем больше становился живот, тем меньше он издевался надо мной, наверное, боялся, что случится выкидыш. Однажды мне удалось вырваться. Штырь, который держал цепь, вывалился из штукатурки. Она стала рыхлой от сырости. Я бежала ночью, полуголая, босая, с огромным животом, и звала на помощь. Я очнулась в роддоме. Меня обступили врачи, они спрашивали, что со мной, почему мое тело в рубцах. Я только ревела, а потом родила.
Последнее предложение было произнесено с неподдельной стыдливостью. Словно рассказчице было очень неловко за свой поступок.
— Это была я? — спросила Катя.
— Да, — ответила Галина, и впервые на ее обветренных губах появилась теплая улыбка. — Маленькое чудо, орущее во все горло. — Ее лицо снова стало угрюмым, отрешенным. — Но я не могла тебя оставить. Мне все время мерещился этот выродок. Я видела его в каждом человеке, который заходил в палату. Потом кто-то из медсестер проговорился, что ко мне придут за объяснениями из милиции. Я поняла, что ждать нельзя, знала, что Малышев ищет меня. Этой же ночью я сбежала из больницы. Я не сказала врачам, где и в каких условиях вынашивала ребенка, даже не попрощалась с тобой. — Она провела ладонью по лицу, изрезанному морщинами. — Я не могла забрать тебя с собой. Он нашел бы нас и убил! Мне нечего было дать тебе! Вспомни, кто и что я была тогда!