Андрей смутился:
— Почему я?
— Ты что, отказываешься?! — прищурилась Яга.
— Я не сказал, что отказываюсь, — поспешил успокоить ее стрелок, — просто есть более достойные. Вертодуб, например…
— Болван! — фыркнула Яга. — Если бы Вертодуб был достойнее, он бы меч и получил. А я вручаю его тебе, вот и бери, пока даю, нечего выступать. Недостоин он, вы подумайте! А ну бери!
Андрей, пугаясь и робея, осторожно взял меч, погладил клинок пальцем и вопросительно посмотрел на Ягу:
— Он точно для меня?
— Точно, — кивнула та и сказала на удивление мягко — Знаешь, друг Андрейка, многим молодцам, державшим Серевель, говорила я одно и то же, скажу и тебе. Дело не в мече, а в сильных руках да крепком плече. Держи крепче да не раздумывай лишний раз — была бы умелая рука, меч и сам в бой запросится. Крепко на себя надейся да будь уверен: коли чего захочешь по-настоящему — все выйдет, что задумал. Главное — верить!
— Верить, — повторил стрелок, с восхищением глядя на меч, который будто влитой лежал в руке. Был Серевель почти невесомым, в то же время выглядел он внушительно. И вот ведь удивительно: от холодной стали явственно исходил неразличимый глазу ясный свет и добро, будто бы Андрей держал в руках не грозное оружие, а первый весенний цветок. Когда Андрей встал и рубанул пару раз по воздуху, у всех по телу прошла дрожь — до того ярко сверкал клинок.
— Да, хороший меч, — одобрительно сказал Вертодуб, — повезло тебе, Андрейка. Обращаться-то с ним умеешь?
— Спрашиваешь, — усмехнулся стрелок, — чай, с младых ногтей при царе состою. И мечом махать, и из лука стрелять, и врукопашную биться — всему обучен. Вот разбирать мелкие буковки да писать гусиным пером — это не мое. А что до воинского искусства — тут я многому научился.
— А чего в стрелки пошел, — с удивлением спросил Витомысл, — коли ты эдакий умелый воин?
— У нас вроде как распределение было, — развел руками Андрей. — Кого в пехоту, кого в цареву личную охрану, кого в писари, кого в соглядатаи. Меня вот в стрелки записали отчего-то — лук в руки, колчан на спину и вперед — в леса, за добычей. Осьмой год уже так, а все конца-края не видится. Уж я и просил царя, и молил, а он и слушать ничего не захотел — ты, говорит, самолучший у меня стрелок, вот и стреляй, покуда иного не прикажу. А коли есть у тебя желание еще мне послужить — ступай туда, сам не знаю куда, добывай мне кота Баяна. Про него, мол, соседи все уши прожужжали… — Вот, — вздохнул Андрей, — так я за ним и пошел. Дальше все сами знаете.
— Да, — хмыкнул Вертодуб, — тяжко тебе пришлось. А меня как царь поставил ратником, так с тех пор лиха не ведаю. Войны никакой и не предвидится, жалованье получаю, ратной службы исполнять не надобно…
— Не предвиделось, — со вздохом поправил его Андрей, — теперь-то, братуха, сполна хлебнем. Знать бы еще, будем ли живы…
— Хватит мне уже упаднических настроений, — разъярилась Яга. — Взрослые мужики, сидят себе в тепле да покое, а ноют, как дети малые! Ну чего разнюнились? Знала бы — нипочем бы таким меч-самобой не дала!
— Погоди ты, — махнул на нее рукой стрелок, — что, и вздохнуть уже нельзя?
— Нельзя! — рявкнула Яга. — Потому что коли все богатыри…
— Цыц, — перебил ее Вертодуб, — ты, может, и чародейка сильно могучая, но все равно баба. А коли баба, значит, молчи, покуда мужики говорят.
— Вот еще! — попробовала возмутиться Яга, но увидела суровое выражение лица Вертодуба и осеклась. — Да ну вас!.. Делайте что хотите!
— То-то же, — кивнул Вертодуб, — значит, так, братцы, я чего думаю — и в самом деле, негоже нам тут отсиживаться. Переночуем сегодня, а завтра ходу, в две недели дома будем. А там всех на уши поставим, ополчение соберем, мужиков поднимем, мальцов, — всех, кто оружие в руках удержит. Царь Кусман пущай соседних государей просит — присылайте, дескать, подмогу. Они не откажут, это я точно знаю. Общими силами по царям этим и жахнем. Верно я говорю?
«Верно», — хотели уже кивнуть молодцы, но Яга не выдержала.
— Верно, говорите?! — взвыла она так, что стрелок даже слегка подпрыгнул. — Вы что, думаете, я с вами шутки шучу? Да я-то ладно, а вот они, Огонь да Маланьица, небось шутить не будут! Им ваши армии на один зуб, и не таких с пол-удара укладывали!
— Не вопи! — строго сказал Вертодуб, погрозив Яге пальцем. — Ежели мы чего не так поняли, то ты объясни по-хорошему, а то сразу в крик… Утро вечера мудренее, поэтому давай-ка ты нас, добрых молодцев, спать уложи, а завтра уж порешим, что да как делать. А то сегодня мы с тобой что-то заговорились, понаделаем глупостей — потом не расхлебаем.
Яга подумала, почесала затылок и неохотно сказала:
— Ладно, пусть будет по-твоему. Завтра поговорим. Я еще посижу, а вы ступайте в соседнюю горницу, отсюда налево. Там уже все постелено.
И она показала рукой, куда нужно идти. Молодцы дружно встали, поклонились и тихонько вышли. Опочивальня была за соседней дверью, и стояли там три огромные кровати, покрытые кумачовыми одеялами. Целая гора вышитых подушек лежала на каждой, были тут и крохотные думки, и огромные бархатные подушки, украшенные бисерными узорами, и круглые, обшитые кружевами — каких только не было! Но вся эта красота быстро полетела на пол, потому что все были настолько уставшие, что уже ничего не разбирали — молча улеглись по своим кроватям и моментально заснули. И хорошо, что сон пришел сразу, потому что спустя полчаса дверь тихонько отворилась, и на пороге показался довольный кот, а следом за ним вдвинулась змеиная голова. Кот, утробное урча, прыгнул к стрелку, свернулся клубочком на одеяле и помахал змею лапой. Володимир, расплываясь в улыбке, кивнул по-доброму, пожелал товарищу спокойной ночи и удалился спать во двор, потому что в опочивальню он не влезал.
Для Андрея эта ночь оказалась не самой приятной. Кот, объевшись с вечера, поначалу никак не мог уснуть, ворочался, стараясь поудобнее уложить толстое брюхо, сопел. В конце концов он полностью стащил со стрелка одеяло и, пригревшись, задремал. Андрей, не просыпаясь, тщетно пытался натянуть рубаху на колени, ничего не получалось, и он до самого рассвета дрожал, с головой завернувшись в тонкую простыню. Под утро совсем не по-летнему подморозило, стрелок пробудился от холода и, увидев, что его одеяло свернулось в клубок, дернул его на себя. Кот с урчанием вытряхнулся на пол, отшиб себе бок и со злостью уставился на сонного Андрея:
— Эй, осторожнее!
— Ты?! — взвыл стрелок. — Ты чего тут делаешь?!
— Сплю, — пробурчал Баян, снова забираясь на кровать, — а ты меня роняешь. Не роняй котика, он хрупкий и нежный.
Андрей ничего не ответил и отвернулся к стенке, свято надеясь на то, что кот ему снится. Но когда наступило утро и стрелок проснулся окончательно, кот храпел так, что сомнений не оставалось — это не сон.
— Баян! — заорал Андрей так, что перебудил товарищей. — Ты чего тут забыл, волчья сыть?