Во время этой довольно длинной речи Горыныч слегка задремал и начал присвистывать, когда же Кощей замолчал, все невольно уставились на него.
— Ты, кажется, хотел что-то сказать? — ехидно осведомился Кощей и щелкнул пальцами. — Слово имеет товарищ Горыныч!
Змей заморгал глазами, позеленел и попытался встать.
— Сиди уж! — пробормотала Яга. — А то, неровен час, потолок проломишь.
— Кхе, — сказал Горыныч, — ну да. Ага. — Он уставился на съежившихся братков и невольно почесал в затылке. — А чего с ними делать-то? По-моему, они уже того… Готовы. Думаю, их надо отпустить на все четыре стороны. Всыпать, конечно, для острастки палок триста каждому. У Гаврилы это хорошо получается. А потом пусть идут!
В комнате воцарилась изумленная тишина. Кощей, не веря своим ушам, уставился на Горыныча. Шишига ахнула и закрыла глаза. Костя отрицательно покачал головой.
— Ты что же нам советуешь, душегубец бесстыжий, — не выдержала Яга. — А еще непротивленец! Триста палок! Да они после двухсот как есть помрут! Ты хоть думай иногда!
— Да я, бабуль, чего? — смутился Горыныч. — Я это несерьезно. Что уж, и пошутить нельзя?
— Нельзя! — рассердился Кощей. — Мы тут серьезное дело решаем, а он шутки шутить! Балаган устроил. Вот возьму и в угол поставлю за хулиганство!
— Я больше не буду! — испугался Змей. — Я сейчас серьезно скажу. Их нужно это… — Тут Горыныч замялся, и глаза его удивительно поглупели. — К Лисипицину их пристроить! Пусть село озеленяют. Клумбы делают, цветочки сажают.
— Садись! — Кощей устало махнул рукой.
— Можно я? — Костя встал со стула и вышел на середину комнаты. — Во-первых, необходимо привести их в человеческий вид. А то смотреть страшно. Такое чувство, что парни приползли из концлагеря для чертей. Яга Степанидовна?
— Слушаю, милок! — охотно откликнулась старуха.
— Вы можете избавить их от этих отвратительных рогов? Кстати, длинная шея — тоже ваша работа?
— Знамо, моя! — самодовольно потупилась Яга. — Никто так не может! Я ведь почему их заколдовала? Чтобы задумались маленько. Для острастки!
— Им нечем думать, — сказал Костя, — у них в голове кость одна.
— А разве там что-нибудь должно быть? — удивился Серый и тут же получил тычок от Коляна.
— Вот видите! — продолжил Костя. — Конечно, все это сдерживало их от более серьезных проступков. Но теперь предлагаю их расколдовать!
— Приятно слышать здравые речи! — обрадовался Кощей. — Сразу видно цивилизованного человека. Товарищ Яга! Проведите с подсудимыми необходимую работу, и продолжим!
— Не надо! — затрепетали братки, но Яга их успокоила:
— Не век же вам уродами ходить? Сейчас все исправим. — Она вынула из передника три пирожка и протянула бандитам. — Кушайте, соколики!
Братки принюхались и жадно схватили пироги. Между тем Яга прочла короткое заклинание, и не успели Толян, Колян и Серый проглотить последние кусочки, как рога с тихим стуком отскочили от их голов и упали на пол.
Серый обалдело посмотрел на рога и вдруг схватил себя за шею.
— Ура! — закричал он. — Ура, товарищи! Шея укоротилась!
— К чему такая радость? — сухо остановил его Кощей. — Процесс еще не закончен.
Однако Серый не унимался:
— Шея нормальная! — бормотал он. — Честное слово, укоротилась! Как хорошо-то! Теперь голову отрезать не надо. — Парень посмотрел на всех такими счастливыми глазами, что Яга невольно смутилась.
— Чего уж там! — пробормотала она. — Вот, съешьте-ка еще по пирожку, чтобы не светиться по ночам.
— Я не виноват, — сразу же заявил Шлоссер. — Я не знал, что они в реактор полезут.
— Тебя никто и не винит, — успокоил его Евстигнеев.
Через минуту братки приобрели совершенно нормальный человеческий вид.
— Вот теперь можно разговаривать, — с облегчением вздохнул Костя. — Давайте рассмотрим два варианта. Первый — сдать их районным властям.
— А они отпустят их через час, — возразил Евстигнеев. — Ты не хуже моего знаешь, как такие веши делаются. Я — против!
— Я тоже против, — сказал Шлоссер, — улик никаких, все шито белыми нитками.
— Почему же белыми? — удивился Костя.
— А какими? Красными, что ли?
— Хорошо, — Костя снова посмотрел на братков, — есть другой вариант. Пусть поработают в совхозе. Узнают, что такое труд. Может, исправятся?
— А как же наказание? — тихо осведомился Леший.
— Ну если засчитать все, что они вытерпели, то можно обойтись и без наказания, — сказал Костя.
— Вот кто у нас непротивленец! — восхитилась Яга и, повернувшись к Горынычу, добавила: — Учись, голова садовая!
— А что они такого вытерпели? — не понял Полумраков.
— У Маланьи жили, — пояснила Яга, давясь от смеха. — Она их помоями потчевала!
— Чем?! — изумился Полумраков.
— Поросячьими помоями! — твердо сказала Степанидовна.
— А зачем же они их ели? — еще больше удивился Савелий.
— Попробовали бы они их не есть! — многозначительно улыбнулась Яга. — Маланья и не таких приручала! Она слово знает. Как-никак — моя внучатая племянница.
— Тогда, пожалуй, что да! — сказал Полумраков. — Тогда я понимаю… — и надолго задумался.
— У кого еще будут предложения? — спросил Кощей.
Предложений больше не было. Наоборот, возможность исправить братков при помощи честного труда всем очень понравилась.
— Замечательно, — согласилась Шишига. — Да ведь только сбегут!
— Не сбегут! — твердо сказала Яга.
— Это почему же? — заинтересовался Евстигнеев. — Такое вполне возможно. Не следить же за каждым их шагом?
— Зелье! — напомнил ему Леший.
— Тьфу ты! — Евстигнеев кивнул головой. — Верно. Не сбегут. Но, погодите, главный-то их исчез!
— Никуды он не денется, — мрачно возразил Леший, — там же в лесу и прячется.
— И долго прятаться будет? — спросил Евстигнеев.
— Пока всю картошку не съест! — расхохотался Горыныч.
Кощей важно кивнул:
— Верно. Съест картошку — и придет сдаваться. Сам. Как вот эти пришли. А теперь давайте решать, куда их трудоустроить?
— Мне рабочие в ремонтно-механический цех нужны, — сказал Шлоссер, — пусть ремонтом занимаются.
— А может, все-таки к Лисипицину? — предложил Полумраков.
— На предмет будущего сговора? — нахмурился Кощей. — Нет уж, спасибо! Я против. Федор Семеныч, забирайте своих работников!
Шлоссер вздохнул и посмотрел на бандитов: