Холодок пробежал по спине Неужели ФСБ? Там любые документы могут состряпать и представиться ком угодно. Но чем мог заинтересовать Федеральную службу безопасности рядовой кукольных дел мастер?
— Ты адрес Андрюхи знаешь?
— Осокина? — удивился Мирон. — Зачем тебе?
— Поговорить надо. Так знаешь?
— Нет. Но знаю, где он работает.
— Это я тоже знаю... Ладно, тогда пойду.
— Погоди, — придержал меня за рукав Мирон. — Освящение икон в церкви до полудня, так что минут через пятнадцать мои покупатели иссякнут. Я освобожусь, вместе сходим. Деньги есть, посидим втроем, водочки выпьем...
Я заглянул ему в глаза и увидел, что не только водочки хочется Мирону. Было в глазах что-то такое, отчего я не поверил в искренность его слов.
— Нет. Мне с Андрюхой тет-а-тет поговорить надо. В другой раз посидим, водочки попьем.
— Ишь, какие мы... — обиделся Мирон. — Как сделались богатенькими, так появились свои секреты...
И опять я уловил фальшь в его словах. Не обида, а что-то другое мнилось мне в интонации Мирона, но что именно, понять не мог. Столько личных неурядиц навалилось, что любые слова кажутся подозрительными.
— Пока, — отчужденно махнул я рукой и направился из сквера в сторону университетского городка.
Спустившись на набережную, я миновал три двенадцатиэтажных студенческих общежития и свернул к учебным корпусам. Стеклодувная мастерская находилась в одноэтажном здании между корпусами физического и химического факультетов.
Несмотря на холодную погоду, дверь в мастерскую была открыта настежь, и оттуда тянуло жаром Я вошел и огляделся. В левом углу перемигивалась огоньками муфельная печь, в правом застыл загаженный зеленой пастой ГОИ полировальный круг, а между ними вдоль глухой стены тянулся длинный стол с огнеупорным покрытием и тремя стационарно установленными газовыми горелками. Две не работали, а в пламени центральной, сидя на высоком табурете спиной к входу в мастерскую, колдовал с раскаленным стеклянным шариком Андрей Осокин. Шумела вытяжная вентиляция, ревела газовая горелка, поэтому моих шагов он не услышал и не обернулся.
Я подошел ближе и из-за его спины стал наблюдать. В огне горелки на конце стеклянной трубки вращался маленький глаз, только не карий, как те, которые я вставил Буратино, а голубой. Быстрыми вращательными движениями Андрей вытянул трубку у глаза до толщины капилляра, отключил в горелке поддув воздуха, немного подержал глазок в низкотемпературном пламени и положил на кусок асбестового одеяла.
— Осталось залить глицерин и запаять, — сказал я из-за спины.
Андрей повернулся, посмотрел на меня сквозь защитные очки и выключил горелку. Рев оборвался, и в мастерской воцарилась тишина.
— Не глицерин, а полиэтилсилаксан, — поправил он меня и снял очки. — Привет. Какими судьбами?
— Привет. — Я пожал ему руку. — Прослышал, что ты разбогател.
Андрей криво усмехнулся.
— Не верь слухам.
— Ой ли? Говорят, заказчик за пару глаз платит тебе по сто долларов.
— Платит, — не стал юлить Андрей. — Но восемьдесят из них уходит на оплату газа и электричества. — Он кивнул в сторону муфельной печи. — Иначе декан факультета не соглашался, чтобы я здесь на себя работал. Хотел, сквалыга, чтобы отстегивал ему долю, но я пригрозил, что рассчитаюсь. С кем он тогда останется? Сам, что ли, будет паять бюретки студентам? Руки не оттуда растут...
Он отломил капилляр в сантиметре от глазка и бросил стеклянную трубку в металлический ящик, где лежала груда сломанных студентами и не поддающихся восстановлению бюреток и мерных пипеток.
— Так что если решил занять денег у «разбогатевшего» стеклодува...
— Нет, — оборвал его я. — У меня другие заботы. Я твои стеклянные глаза вставляю в деревянные куклы.
— Что?! — изумился Андрей. Он недоверчиво уставился на меня, затем неожиданно расхохотался. — Быть такого не может!
— Это еще почему? — спокойно поинтересовался я.
— Да по кочану!
Он насмешливо смотрел на меня, будто знал что-то такое, что напрочь опровергало мои слова.
— Не хочешь, не верь, — пожал я плечами, пододвинул к столу табурет и сел. — Тебе известна фирма, которая заказала партию стеклянных глаз?
— Нет.
— И заказчик тебе не представился?
— Нет.
Андрей продолжал насмешливо смотреть на меня.
— Расплачивался он стодолларовыми купюрами, был в темных очках с толстыми линзами, перчатках... Голос глухой, движения заторможенные, нос бледный...
Улыбка медленно сползла с лица Андрея.
— Да.
— Рот закутан шарфом, невысокий, плотный, в длиннополом мятом пальто... — продолжал я.
— Нет, — прервал меня Андрей. — Худой, высокий, в коротковатой куртке.
«Неужели второй труп? — поежился я. — Только некромантии и недоставало!»
— Он здесь расплачивался?
— Да.
— Жарко у тебя тут... — Я обвел глазами стеклодувную мастерскую. — Запашок от заказчика почувствовал?
Андрей недоуменно повел плечами.
— Ну да, вроде бы... Химический такой... Да у меня все заказчики с химического факультета воняют реактивами!
— Уж не формалином ли пах заказчик?
Андрей внимательно посмотрел на меня, и на красном от постоянной работы у огня лице вновь заиграла саркастическая улыбка.
— Ты прямо как участковый оперуполномоченный! — ехидно заметил он.
— Петр Иванович Сидоров?
— Иван Сидорович Петров, — поправил Андрей.
— Петров? — удивился я. — Ты уверен, что не Сидоров? Лет тридцати пяти, среднего роста, приятной внешности, небольшая родинка под левым глазом?
— Да, он, — кивнул Андрей. — Показывал документы, и я точно запомнил, что Иван Сидорович Петров.
Я растерялся.
— И я видел его документы. Петр Иванович Сидоров...
Андрей хмыкнул.
— Только нет оперуполномоченного Петрова в центральном городском отделении милиции, — сказал он. — Я справлялся.
— И Сидорова нет, — поддакнул я. — Я тоже справлялся. Может, он — Сидор Петрович Иванов?
— Думаю, и такого там нет... Интересно, а в ФСБ дают справки о сотрудниках?
— Ага. Любому встречному-поперечному. Но в первую очередь об агентах внешней разведки. Ты приметы его будешь описывать? Кстати, он показывал фотографии заказчика?
— Да. Мертвого. Лежащего на снегу в своей кургузой курточке.