В 1861 году в журнале «Морской сборник» (№ 12) были опубликованы «Записки врача морской службы», посвящённые адмиралу А.С. Грейгу. Судя по «Запискам», автор принадлежал к ближнему окружению адмирала Грейга и поэтому откровенно ненавидел Лазарева. В воспоминаниях он нисколько не скрывает своих пристрастий, но всё же в нескольких местах серьёзно проговаривается. При этом автор воспоминаний почему-то посчитал за лучшее остаться анонимом и фамилии своей под текстом воспоминаний не поставил. Итак, неизвестный нам врач Черноморского флота пишет:
«Адмирал Алексей Самуилович за несколько недель до объявления сего приказа, готовясь оставить Черноморский флот и всё им созданное, с неподдельной грустью прощался со всеми сослуживцами своими, глубоко его уважавшими. Ко многим офицерам, являвшимся к нему по обязанностям, был особливо приветлив, многим из них дарил что-нибудь в память о себе. Из этих подарков некоторые были ценны — часы и зрительные трубы. Любимцу своему, лейтенанту Манганари-третьему (ныне контр-адмирал), отличившемуся при описи берегов Чёрного моря и астрономическом определении многих пунктов, подарил 5-футовый телескоп Франгофера. Такой же телескоп подарен им контр-адмиралу Критскому (любимец Грейга и любовник его жены. — В.Ш.) и, кроме того, дорогие астрономические часы, хронометр и несколько разных физических инструментов, которых употребление Критский действительно понимал и любил.
В этот период деяний адмирала Алексея Самуиловича замечателен следующий вопрос: какое бы заключение следовало вывести из того, что адмирал в это время, снисходя к некоторым личностям, исходатайствовал им чистую отставку… а личности эти, по мнению адмирала Лазарева, были будто бы нечисты и ответственны?.. Беспристрастие должно решить вопрос этот в пользу адмирала Грейга, ибо личности эти были ему гораздо лучше известны, нежели адмиралу Лазареву; притом же первый, имея в виду оставить по себе добрую память, не хотел бросать на жертву людей, быть может не настолько действительно преступных, насколько не разделявших с другими уважения к последнему. Из числа таких личностей никто столько не контрировал Лазареву, как обер-интендант контр-адмирал Критский, которому Алексей Самуилович действительно против желания Лазарева исходатайствовал чистую отставку с ограждением от контроля действий и распоряжений его за время управления интендантством. Критский и адмирал Грейг одновременно выехали из Николаева навсегда, оставив в нём первый — быть может, несколько и справедливые нарекания, но последний — чистые, задушевные благословения. (Ничего себе! Лазарев пытается восстановить законность и спросить с казнокрадов, а Грейг сознательно и демонстративно спасает их от закона! — В.Ш.)
…1834 и 1835 годы замечательны переводом значительного числа морских офицеров из Черноморского флота в Балтийский и обратно. Черноморцы этими переводами обязаны большей частью Алексею Самуиловичу, но некоторые из самонадеянных грейговцев — по преимуществу греки — не хотели оставлять юг и Чёрное море, с которым они сроднились. (Ещё бы не сродниться, когда в их руках была и торговля, и таможня всех черноморских портов. — В.Ш.). Из числа таких был Михаил Николаевич Кумани (ныне полный адмирал), который в отношении предубеждения Лазарева к грекам и грейговцам — по случаю перевода их в Балтику, а также и по введению в употребление волчьих билетов — высказался перед ним слишком резко, но справедливо, и Лазарев не нашёлся остановить его, чему свидетелями были многие из грейговцев и лазаревцев».
Из послужного списка адмирала А.С. Грейга:
«1833 г. Назначен в члены Государственного совета.
1834 г. Награждён табакеркою, украшенною бриллиантами с портретом государя императора.
1843 г. Получил единовременно 2000 червонцев и награждён орденом св. апостола Андрея Первозванного».
Что ж, Николая I не зря называли «императором-рыцарем»! Несмотря на всё, что вскрылось за время руководства Грейгом, Николай не забыл ни его боевых заслуг, ни лояльности в страшном для него 1825 году.
Последние годы жизни Алексей Самуилович Грейг подолгу жил в своём имении «Сан-Эннуи» близ Ораниенбаума, проводя время за чтением книг из своей обширной библиотеки. Объективности ради следует отметить, что за адмиралом Грейгом числились и достойные свершения. В молодости он был неплохим моряком, хорошо зарекомендовал себя как младший флагман, в Средиземноморской экспедиции Сенявина. Считается что в российском военно-морском флоте штабную службу (в современном её понимании) ввёл тоже именно он. Занимался Грейг и конструированием кораблей. Насколько они были лучше, чем те, которые конструировали профессиональные корабельные инженеры, сказать сложно, но это было одним из любимых хобби адмирала. Кроме этого Грейг с вниманием относился и к развитию гидрографической службы. Уже будучи в Петербурге, он увлёкся астрономией и создал известную впоследствии Пулковскую научную обсерваторию. Однако огромнейший вред, нанесённый Российскому государству при его попустительстве и при самом непосредственном участии, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с тем, что Грейг сделал хорошего. Умер адмирал Грейг в 1845 году и был со всеми почестями похоронен на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге.
После смерти гражданская жена Грейга сделала всё возможное, чтобы её дети пошли служить не по морской, а по финансовой линии. Эту стезю, как настоящая еврейская мама, она считала наиболее выгодной для своих отпрысков. Мечты Лии-Юлии полностью воплотились в жизнь. Старший сын покойного адмирала Самуил сделал головокружительную карьеру на финансовом поприще. В 1866 году он уже товарищ (т.е. заместитель!) министра финансов империи, с 1874 года государственный контролёр и член Госсовета, а с 1878 года и вовсе министр финансов России. Средний сын Иван (Джон) стал шталмейстером двора великого князя Константина Николаевича и, как утверждают современники, с удовольствием занимался финансовыми вопросами своего шефа — генерал-адмирала Российского флота. Что касается младшего Василия, то он вначале сделал дворцовую карьеру, став камергером, с 1869 по 1873 год возглавлял Лифляндскую казённую палату, а затем, видимо не без помощи старшего брата, стал членом Совета министра финансов в министерстве своего же брата. Надо полагать, что братья в Министерстве финансов работали весьма дружно. Мог ли мечтать о таких высотах их дедушка — могилёвский трактирщик Мойша Сталинский?
Любопытно, что уже в бытность свою членом Государственного совета адмирал Грейг продолжил самое активное лоббирование еврейского вопроса. Так в 1835 году при разработке нового «Положения о евреях» департамент законов Государственного совета предложил даровать право постоянного жительства вне черты оседлости еврейским купцам, пробывшим три года в гильдии. Большинство членов Государственного совета решительно выступило против этого, заявив, что евреи, «довольствуясь вообще в домашнем быту весьма малым», могут стать опасными конкурентами русских купцов, а также ссылаясь на то, что эта мера произвела бы «неприятное впечатление» на простой народ. Меньшинство Государственного совета во главе с адмиралом Грейгом считало, что евреи могут своей деятельностью принести России экономическую пользу, поэтому им надо разрешить жить и торговать по всей стране. Император Николай I, разумеется, присоединился к точке зрения большинства. «Положение» было утверждено Николаем I в апреле 1835 года. Оно представляло собой свод всего антиеврейского законодательства с прибавлением ряда новых установлений. Согласно «Положению», в Белоруссии евреям разрешалось проживать только в городах, в Малороссии — везде, кроме Киева и сёл, принадлежащих государственной казне, в Новороссии — во всех населённых пунктах, за исключением Николаева и Севастополя. В прибалтийских губерниях могли жить только их уроженцы. Евреям было запрещено вновь селиться в 50-вёрстной пограничной полосе. Во внутренние губернии евреям разрешалось приезжать не более чем на шесть недель по паспортам, выдаваемым губернаторами, и при условии ношения русской одежды. Был подтверждён запрет христианам работать в еврейских домах.