Напомним, что, покидая Николаев, адмирал Грейг фактически тайно вывез с собой и главного подельника — обер-интенданта Черноморского флота контр-адмирала Критского, который потом благополучно исчез за границей. После бегства Критского Лазарев немедленно назначает на его должность опытного и честного интенданта-балтийца генерал-майора А.Н. Васильева, которого давно лично знал и которому доверял. Именно на генерал-майора Васильева возлагалась задача чистки «черноморских конюшен» от грейговской грязи. Забегая вперёд, отметим, что со своей задачей выдвиженец Лазарева справился отлично.
Возглавив Черноморский флот, адмирал М.П. Лазарев на протяжении всего своего многолетнего (1833–1851) командования флотом и портами неукоснительно и последовательно проводил линию Николая I по уменьшению иностранного влияния в армии и на флоте, действуя подчас весьма решительно. Начальником штаба флота он определил своего друга и сослуживца А.И. Авинова, а когда тот стал болеть, подыскал ему достойную замену в лице В.А. Корнилова. П.С. Нахимов в это время тоже успешно продвигался по служебной лестнице, командуя кораблями, а потом и корабельными соединениями.
Вне всяких сомнений, что весьма не последнюю роль во всех этих событиях выпало сыграть именно Александру Ивановичу Казарскому — далеко не случайно. Именно на него пал выбор Николая I как на ревизора, которому первому предстояло разворошить воровское гнездо на Чёрном море. Именно Казарский был послан императором Николаем по предложению князя Меншикова, сделанного на основании просьбы Лазарева.
Последние месяцы жизни А.И. Казарского, как мы знаем, пришлись как раз на начало деятельности только что вступившего в командование на Черноморском флоте М.П. Лазарева. Почти одновременное появление на Чёрном море и Казарского и Лазарева было частью единого плана Николая I по наведению порядка и искоренению воровства и коррупции на Черноморском флоте.
Посылка А.И. Казарского на Чёрное море с первой пробной ревизией как раз в период наибольшего обострения противостояния старой и новой флотской власти вполне укладывается в схему действий Николая I по наведению порядка на Черноморском флоте. Казарский, как мы знаем, всю свою жизнь прослужил на Черноморском флоте и в силу этого был хотя бы в общих чертах в курсе происходящих там событий.
Во-вторых, во время своей службы на Черноморском флоте он не занимал сколько-нибудь значительной (в глазах местной «мафии») должности, так как должность командира брига не была в числе должностей, имевших доступ к флотской кормушке. Когда же Казарский стал известен после своего знаменитого боя, то он почти сразу был переведён в Петербург, где состоял в свите Николая I.
В-третьих, при направлении Казарского для ревизии в черноморские порты можно было рассчитывать, что многие давно и хорошо знавшие его сослуживцы будут давать ему ту неофициальную информацию о творящихся на Черноморском флоте безобразиях, которую они никогда никому другому бы просто не рассказали.
В-четвёртых, будучи флигель-адъютантом императора на Чёрном море, Казарский подчинялся только М.П. Лазареву, только что получившему чин генерал-адъютанта.
И, наконец, выбор на должность императорского ревизора по Черноморскому флоту определялся высокими личными качествами Казарского. Характеризуя А.И. Казарского как человека, современники наряду со всеми другими высокими качествами, присущими ему, единодушно отмечали честность и неподкупность. И это при всём том, что Казарский был весьма беден. В его «Формулярном списке о службе и достоинствах» в графе «Имеет ли за собою, за родителями или, когда женат, за женою недвижимое имение» значится лаконичный ответ: «Не имеет».
Зная о высоких моральных качествах А.И. Казарского, морской министр именно ему поручает в 1831–1832 годах провести несколько крупных ревизий, чтобы хоть как-то приостановить размеры хищений. Бывший командир «Меркурия», со свойственной ему ответственностью, провёл такие ревизии в Нижегородской, Симбирской, Саратовской и целом ряде других губерний. При этом Казарский вскрыл там очень большие злоупотребления и недостачи, что, естественно, вызвало серьёзное раздражение чиновничьих кругов, так или иначе причастных к этим делам. Однако это была, скорее всего, своеобразная репетиция перед тем важнейшим делом, к которому его, безусловно, готовили и которое ему предстояло исполнить. В ходе этих поездок Казарский разобрался в нюансах своей новой работы, приобрёл определённый опыт, доказал императору свою неподкупность и честность. Только теперь он был готов для решения дела чрезвычайной государственной важности. По существу, посылка Казарского, наделённого особыми полномочиями, в главнейшие порты Чёрного моря с независимой ревизией, была объявлением Николаем I войны местным «олигархам», войны, в которой капитану 1-го ранга Казарскому предстояло выполнить роль своеобразного авангарда.
Ещё в декабре 1831 года, несмотря на яростное противодействие Грейга, Николай I начал реорганизацию управления Черноморским флотом. Вместо прежних органов было создано Главное черноморское управление. Флотом по-прежнему управлял главный командир, при котором действовали канцелярия, штаб и интендантство. При этом начальник штаба приобретал по новому положению с февраля 1832 года статус первого заместителя главного командира. На эту, ставшую сразу ключевой, должность был и назначен контр-адмирал М.П. Лазарев. Глава черноморского интендантства, обер-интендант получил права директора департамента. В интендантство входили канцелярия, кораблестроительная, комиссариатская и артиллерийская экспедиции и учёный кораблестроительный комитет. В подчинение постоянной Кораблестроительной экспедиции перешли рабочие экипажи и морские арестантские роты, прежде подчинявшиеся бригадным командирам рабочих и ластовых экипажей. Это позволяло сосредоточить усилия на казённом кораблестроении.
В 1832 году адмиралтейский совет обнаружил новые многочисленные вопиющие финансовые неурядицы в отчётности Черноморского флота за 1830–1831 годы. По существу, более половины флотского бюджета уходили налево. Помимо этого ещё хуже обстояло дело с контролем за вывозом хлеба из черноморских портов. Там вообще царил полный произвол местной мафии. Выправлять положение дел и дать объяснение по творимым безобразиям Грейг категорически и демонстративно отказался. Николай I напомнил Грейгу, что по должности тот несёт личную ответственность и за денежную отчётность, но строптивый Грейг ответил царю: «К проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел и не имеет никаких средств».
Весной 1833 года к встрече Казарского на юге России, безусловно, готовились. Вне всяких сомнений, что для этого были задействованы самые значительные силы. Вполне вероятно, что была предпринята и попытка подкупить столичного ревизора, но если она и была, то окончилась безрезультатно. Казарского подкупить было невозможно, и казнокрады это быстро поняли! А деятельность капитана 1-го ранга в Одессе показала местным чиновникам, что он настроен весьма решительно. Тогда-то, видимо, и встал вопрос о том, как обуздать столичного чиновника. Силы у них для этого были, тем более что покровительствовали им уже известный нам контр-адмирал Критский и правитель канцелярии командующего Иванов. Против них был бессилен даже тогдашний (с 1832 года) начальник штаба Черноморского флота М.П. Лазарев, который в одном из своих писем жаловался главнокомандующему русскими вооружёнными силами на юге России А. Меншикову: «…Явное препятствие обер-интенданта в изготовлении эскадры надёжным образом и столь дерзкое усилие его препятствовать мне в выполнении высочайшей воли я доводил до сведения главного командира, но получил отзыв… оправданиями обер-интенданта всё остаётся по-старому и ничего не делается…» Но и Меншиков не мог ничем помочь Лазареву. В отчаянии он пишет своему другу Шестакову, характеризуя состояние кораблей эскадры, оставшихся без ремонта и припасов: «„Париж“ совершенно сгнил, и надобно удивляться, как он не развалился… „Пимен“ кроме гнилостей в корпусе имеет все мачты и бушприт гнилыми до такой степени, что через фок-мачту проткнули железный шомпол насквозь!.. А фрегат „Штандарт“ чуть не утонул… Как мне благоразумнее при теперешнем случае поступить, не знаю — должность генерал-адъютанта есть быть фискалом и доносчиком, а я до сего времени ни тем, ни другим не бывал, хотя вовсе не считаю бесчестным выводить наружу злоупотребление. Меншикову писал партикулярно о здешних злоупотреблениях, но толку всё мало».