В тот же день контр-адмирал съехал на берег, а Коняев поднял над «Графом Орловым» отрядный брейд-вымпел. Кораблям предстояло еще несколько дней стоянки, чтобы пополнить запасы провизии и налиться водой, а затем уже следовать к Аузе – главной базе русского флота в греческом Архипелаге.
Однако здесь моряков подстерегала новая неожиданность. Буквально через день прибыл курьер от главнокомандующего российскими войсками в Средиземноморье графа Алексея Орлова. Сообщение он привез тревожное: турки скрытно наращивают свои морские силы в Эгейском море. Орлов в связи с этим приказывал идти в крейсерство к островам Крит и Цериго, уничтожая там все турецкие военные суда. В помощь эскадре придавался находившийся уже в тех водах отряд легких судов капитана Войновича.
Как же складывалась в это время обстановка на Средиземном море для русских моряков?
Потерпев два года назад сокрушительный разгром при Чесме, султан Мустафа III лишился всего своего линейного флота. Но у турок морские силы еще оставались, и немалые! В Адриатике и Мраморном море, в Босфоре и у берегов вассального Туниса сосредоточились фрегаты и шебеки, галеры и более мелкие суда. Большое их количество делало эти флотилии весьма опасными. Было и еще одно немаловажное обстоятельство, заставлявшее русских моряков всегда быть настороже по отношению к этим судам. Дело в том, что укомплектованы они были не нерадивыми турками-анатолийцами, как линейные корабли, а опытнейшими мореходами-пиратами, впитавшими все премудрости своего ремесла еще с молоком матери.
Приведению в порядок разбойных флотилий способствовали и длительные безрезультатные мирные переговоры между Россией и Турцией, продолжавшиеся почти весь 1772 год. За это время турки сумели отремонтировать суда, пополнить их экипажи.
Великий адмирал османского флота Гассан-паша замыслил разгромить русские эскадры. Соединив все разбросанные по средиземноморским портам флотилии, он намеревался внезапным ударом истребить крейсирующие русские отряды. Гассан-паша был уверен, что соблюдающий объявленное перемирие противник давно утратил бдительность.
Но не ему, восточному лукавцу, было тягаться в искусстве обмана с графом Алексеем Григорьевичем! Орлов и не таких хитрецов уличал! Заметив передвижения турок по портам, он тут же велел удвоить наблюдение, и скоро графу через лазутчиков стало известно, что Гассан-паша усердно собирает под свою команду мощный корабельный кулак.
Из албанского порта Дульциньо, что на Адриатике, готовилась к удару по русским флотилия из полусотни фрегатов и шебек. На ее борту сидело до восьми тысяч отборных янычар.
В поддержку ей должна была выступить из Туниса флотилия неукротимых барбарейцев с тремя тысячами профессиональных головорезов.
В Босфоре собирались остатки линейного флота, а из Алжира протягивали султану руку дружбы тамошние пираты.
«Такие коварные с неприятельской стороны предприятия, производимые уже в действие, принудили меня принять оборонительное оружие, захватить нужные проходы и отправить в разные места эскадры, а особливо против дульциниотов, морских разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисцами», – писал в те дни Алексей Орлов в Петербург Екатерине II.
Заступить дорогу дульциниотам – главной надежде капудан-паши – и выпало капитану 1 ранга Михаиле Коняеву с сотоварищами.
Едва его эскадра в семь вымпелов встала у берега Люфет, что неподалеку от острова Цериго, от местных рыбаков-греков пришло известие о неприятеле. Дульциниотская флотилия в восемь больших фрегатов и полтора десятка шебек стояла на якорях у острова Патраса, поджидая еще полтора десятка вымпелов, спешивших к ней из Корфу. На совете капитанов Коняев заявил решительно:
– Соединения турок допустить невозможно, надо бить поодиночке!
Мнение российских капитанов было единодушным – атаковать и уничтожить врага!
25 октября вдали были усмотрены турецкие суда. Свежий ветер, однако, не дал возможности атаковать немедленно, и нападение было отложено до следующего утра.
День следующий начался решительным нападением. Умело маневрируя, головные «Чесма» и «Граф Орлов» отсекли от основных сил две шебеки и фрегат, буквально изрешетив их своими ядрами. От уничтожения турецкие суда спасла лишь непроницаемая южная ночь.
Весь следующий день русские моряки снова боролись со стихией, штормуя с зарифленными парусами. Турки тем временем, перейдя под защиту местных крепостей, отстаивались на якорях, готовясь к отражению возможного нападения.
Так настал день 28 октября, день решающий и памятный.
Снова поутру был на «Графе Орлове» капитанский совет. И снова было на нем решено, несмотря на жестокую пальбу береговых батарей, идти прямиком на неприятельские суда и дать им бой генеральный!
– Надежду станем иметь на умелость господ офицеров и матросов да на помощь Господа нашего Всевышне го! – так закончил свои наставления Коняев.
Против 220 пушек на русских кораблях турки имели 420, не считая стрелявших с берега. Но и столь большое различие в силах на решение российских капитанов ровным счетом никак не повлияло. Желание было одно – атаковать!
Красноречивое свидетельство о первых минутах Патрасской баталии оставил в шканечном журнале флагманского корабля штурман Савва Мокеев: «В начале 10 часов с обеих крепостей и с неприятельского флота начали производить по нас пальбу, но, несмотря на страсть оной, надеялись на свое мужество и на помощь Всевышнего Бога, чем себя охотно побуждали дать баталию, и мы с эскадрою усиливали прийти к неприятелю в ближнее расстояние, дабы наши пушки удобнее их вредить могли».
Сблизившись на кратчайшую дистанцию, русские корабли разом бросили якоря. По сигналу Коняева ударил первый залп, сражение началось. Впереди остальных дрались линейные корабли «Чесма» и «Граф Орлов», немного поодаль – фрегаты «Николай» и «Слава», шебека «Забияка». С моря эскадру прикрывали поляки «Мо-дон» и «Ауза».
Турки били ядрами и огромными мраморными глыбами. Наши ответствовали книпелями да картечью с брандскугелями.
На исходе часа пополудни Коняев, внимательно следивший за ходом сражения в подзорную трубу, заметил большое замешательство в береговой крепости, которую успешно расстреливала «Чесма».
– Вывесить флаги, чтоб огонь усиливали до крайности! – обратился к стоявшему рядом вахтенному лейтенанту Лопухину Коняев. – Чувствую я, что еще немного поднажать – и турки не выдержат!
– Не разорвало бы на такой стрельбе пушек! – не смело вставил лейтенант.
– Смерти бояться – дома сидеть! – не оборачиваясь, бросил каперанг, снова приставляя к глазам трубу.
Повинуясь приказу, русские суда резко усилили темп стрельбы. Канониры еле успевали отскакивать от дергающихся на отдаче пушек.
И неприятель не выдержал… «В исходе часа увидели мы: от нашей с эскадрою сильной пальбы с неприятельских судов люди бросалися в воду с великой торопливостью, иные съезжали на берег, а по ним еще более от нас пальба происходила…», – вспоминал очевидец этой баталии.