— Нет, я сказал, что уже могу подниматься по лестнице.
— Ты идиот! И записной враль! Все это происки Клайва. Он полагает, что раз ты все еще в этой квартире, то Эмиль не может…
— Еще он спросил, не собираешься ли ты в скором времени в Париж, и я сказал, что собираешься.
— Какая жалость, ведь я не собираюсь возвращаться в Париж.
— Maman?!.
— А посему, мой милый, тебе придется подыскать новое местечко для жилья.
— Но я не могу… А почему ты не можешь уехать?..
— Почему я не могу уехать? Надоедливая, глупая старушка мать, почему же она никак не уберется куда подальше? Почему эта противная старая карга никак не сдохнет?
— Maman, не начинай, твоя давняя песня уже чертовски надоела.
— Никто ее не любит.
— Я люблю. О, ну прекрати ныть…
— Я не ною, маленькое эгоистичное чудовище. Я продаю свою квартиру в Париже, поэтому не могу туда вернуться, мне необходимо остаться здесь, и мне хочется остаться здесь. У меня есть тут одно дельце.
— Какое дельце? Неужели ты не можешь пожить у бабушки?
— Она терпеть меня не может. По-моему, практически все уже с трудом терпят меня. Ты что, оглох? Я же сказала, что намерена жить в Лондоне. Тебе придется подыскать новое жилье, ты должен найти работу.
— Я не могу найти работу, это невозможно. В любом случае, я должен учиться, я же студент…
— Студенты отлично подрабатывают в оперных массовках. Ладно, а почему бы тебе не отчалить во Флоренцию? Ты ведь уже можешь ходить, верно? Самое время для такого путешествия!
— Я не могу нормально ходить. И мне необходимо остаться здесь под наблюдением врачей…
— Разве во Флоренции нет врачей?
— И кроме того, я уже сообщил, что не смогу поехать туда.
— Ты слишком быстро впадаешь в отчаяние. Тебе ведь предоставили грант.
— Да, но я отказался, и теперь его предоставили другому человеку. Умоляю, хватит уже вспоминать о Флоренции.
— Так на что же ты живешь, очень мне интересно знать, кто тебя кормит, кто платит за твою захудалую квартирку?
— А как ты думаешь, кто всегда за нее платил? Лукас и Клемент. О господи, ведь я уже начал думать, что становлюсь независимым!
— Независимым! Ты полагаешь, что в будущем году поступишь в университет и будешь жить там на всем готовом? Ничуть не бывало. За три года учебы ты проешь кучу денег, а твой так называемый грант ничтожен, на самом деле я прихожу к мысли о том, что наше драгоценное правительство урежет и такие субсидии. Много лет Лукас и Клемент поддерживали тебя, но ты не можешь успокаивать себя надеждами, что такое положение будет продолжаться вечно. В любом случае, Клемент сейчас без работы, а сбережений он никогда не делал. Он почти нищий, а Лукас абсолютно непредсказуем. От меня тебе помощи не дождаться, я сама сижу на бобах. Это ты должен начать помогать мне.
— Но, maman, мне казалось, что ты имела великолепную работу в доме моделей.
— Великолепной я бы ее не назвала, но теперь у меня нет даже такой работы. Мне нечего продать, кроме себя самой. Ты ничего не смыслишь в подобных делах, но годами я поддерживала тебя, продавая сама себя.
— О, не говори глупостей! Ты наверняка получишь какие-то деньги за парижскую квартиру…
— Какой же ты эгоистичный и беспечный юнец! В итоге мне придется броситься в объятия Хэмфри Хука.
— Под своим воображаемым другом ты имеешь в виду наркотики или нечто в таком роде! Тебе просто хочется помучить меня, пожалуйста, прекрати.
— И это ты называешь мучением? Кстати, о новом жилье, может, тебя приютит Луиза?
— Где же, интересно, в садовом сарае? Дорогая maman, спустись с небес на землю.
— Да, пожалуй, пора. Тебе необходимо жениться на богатой девице, а не на одной из тех бедных принцесс. Впрочем, они для тебя уже не больше чем сестры. Но ведь у нас есть еще Клемент. Ты мог бы спать у него на диване. Надеюсь, ты еще не стал геем?
— Нет!
— Мне порой казалось, что Эмиль имеет виды на тебя, а уж на беднягу Беллами и подавно…
— Maman, послушай, давай поговорим серьезно…
— Серьезно? Я в отчаянии!
— Ты говоришь, что у тебя тут есть какое-то дело. Какое же?
— Мое личное дело. Я имею в виду, что мне нужно подумать о будущем. Я хочу пообщаться со старыми друзьями. Неужели непонятно?
— Понятно. Здравая мысль. И кто же они?
— Ну, Джереми Адварден.
— О, даже с ним.
— Да, с ним. Кроме того, с Тессой. — («О, даже с ней».) — Луизой, разумеется, Клементом, Лукасом, Корой, Эмилем…
— Отлично, я понял, со всей вашей старой компанией, понятно…
— А чего же еще ты ожидал?
— Если уж рассматривать такой круг, то почему ты предпочла Лукаса, а не Беллами?
— С Беллами общаться бессмысленно.
— Так же, как и с Корой. Да ладно, черт с ними. Я решил, что должен повидать Лукаса.
— Правда? Не советую. Он не любит тебя.
— Откуда ты знаешь? Как раз это меня и беспокоит. Мне не нравится, когда меня не любят. Я хочу помириться с ним.
— О чем речь?
— Да так, была одна пустяковая размолвка. Хотя сейчас все осложнилось появлением Питера Мира.
— Бедного Мира выбили из колеи, он стал одержимым и психически ненормальным, в общем, жутким занудой. Меня удивило, что Луиза приветила его. Наверное, потому что он богат. Она рассчитывает, что он положит глаз на одну из ее крошек.
— Что?
— Ты что, ослеп? Питер еще довольно молод, вероятно, ему около сорока лет. Да ладно, как ты говоришь, черт с ними. Уж мне ли не знать, я вдоволь наобщалась с чертями, мы отлично проводили время, я даже спускалась с ними в преисподнюю. Я покончу с собой. Вот увидишь, ты еще пожалеешь. Ты стал взрослым, и пора бы тебе начать помогать мне, заботиться обо мне, даже любить меня.
— Maman, дорогая моя, драгоценнейшая, ты же знаешь, что я люблю тебя!
Харви подвинул кресло поближе к матери, взял ее за руку и попытался поцеловать, но она высвободилась от него, ее глаза наполнились слезами.
Клемент не ответил на звонок Луизы, поскольку сидел у Беллами. За окном моросил дождь. В комнате Беллами стоял жуткий холод.
— У тебя есть пятьдесят пенсов одной монеткой для счетчика?
— Какого счетчика?
— Электросчетчика. Отопление отключилось, у меня не нашлось монетки, и если бы…
— Да, все понятно.
Друзья сидели на кровати. Оставшийся в пальто Клемент выудил из кармана монету. Беллами опустил ее в счетчик, и маленький обогреватель вновь заработал.