– Ань, если не хочешь, оставайся здесь. Я понимаю, ты все-таки… девочка. Что вынесу – поделим пополам, по-честному.
– Не мели ерунды! Собрались, значит, пойдем. Выдумал тоже – девочка…
Мало ли что может случиться, что я тогда стану делать? Нет, вдвоем влипли в эту историю, значит, так тому и быть.
– Ты уверена?
– До вечера тут рассиживаться станем? Идем.
Мы ступаем на бетонную дорожку. Она выглядит как новая, только мусор нападал, когда плита поднималась. Внутри горит свет – неяркий. Или так кажется после летнего дня? Прямо у входа в луже крови старик. Кепка слетела с его головы, штормовка расстегнута, клетчатая рубашка выбилась из-под ремня. Голова вывернута так неестественно, что сразу понятно – он мертв, и я чувствую облегчение. Я очень боялась старика, и то, что тот умер, меня радует.
Запах уже рассеялся, но не совсем. Наши глаза привыкли к освещению, которое льется из круглых светильников, расположенных по периметру огромного квадратного помещения. Слева стоят три танка и какой-то автомобиль, накрытые брезентом. Дальше, возле стены, штабелями ящики, еще дальше – рельсы, четыре вагонетки, загруженные чем-то и тоже прикрытые зеленым брезентом.
– Собирались вывезти, да не успели.
Игорь заглядывает в вагонетку. Опять же ящики, только металлические, опломбированные. Явно тяжелые. В них, наверное, что-нибудь интересное.
– Не смотри туда! – предупреждает мой друг.
Но я уже увидела. Пыталась не смотреть, а голова как-то сама собой повернулась. Справа, у самой стены, где нет ни техники, ни ящиков, громоздятся тела. Похоже, не один десяток. Они мумифицировались – видимо, в бункере и правда хорошая вентиляция. А сколько же их в шахте, о которой говорил старик?
Страх как-то сразу покинул меня. Я должна увидеть все, чтобы запомнить. Навсегда запомнить их. Это все, что я могу для них сделать.
Игорь идет рядом. Думаю, он тоже не боится.
– Вот ведь гады…
Это у него на одном дыхании вырвалось, а я бы другими словами сказала. Чего только люди не творят друг с другом! Говорят, что бог посылает нам испытания, и война – тоже испытание. И вот сейчас я поняла, в чем смысл испытания войной – не скатиться в пучину жестокости, до утраты всего человеческого в себе.
– Глянь, тут и дети…
Одежда убитых стала серой от пыли и засохшей крови. В какой-то момент процесс тления прекратился, и тела превратились в мумии, плоти на них осталось достаточно, чтобы рассмотреть лица, раны от пуль. Вот женщина, молодая, темные волосы заплетены в косу, прижимает к себе мальчика лет пяти. Обоих срезало одной автоматной очередью, но, даже падая, она не выпустила из рук своего ребенка. Мужчины в истлевших гимнастерках, превратившихся в лохмотья задолго до их смерти. Кто-то босиком, кто-то в разбитых ботинках.
– Что ты делаешь?
– Полотенце в рюкзаке… надо прикрыть…
– Малыш, им уже все равно.
– А мне – нет. Их нужно похоронить.
– Как ты это себе представляешь?
– Выкопаем яму где-то здесь и перенесем по одному. Все равно здесь никто не бывает, а скоро болото сюда не пустит.
– Ань, тут работы до конца лета.
– И что?
– А ничего. Оставим как есть – это их склеп.
– Может, стоит сообщить о бункере?
– Кому?
– Ну как – кому? Властям, милиции. Да мало ли! И пусть они позаботятся о мертвых. Может, кто-то даже опознает родственников.
– С ума сошла! Это же секретный объект, нас годами будут таскать в КГБ и другие такие же веселые конторы. И все, считай, наше будущее определено. А еще могут сделать так, что мы просто исчезнем – чтоб не болтали лишнего. Зависит от тайн, хранящихся в ящиках.
– Что ты такое говоришь!
– Говорю как есть. Ань, ты наивная, как маргаритка. – Игорь смотрит на меня с нежной грустью. – Ты разве не понимаешь, что мы сейчас нашли? В ящиках ценности, документы, фашистский архив, но главное – многие за него до сих пор готовы на все.
– Кому нужны старые бумажки, после стольких-то лет?
– Ты не понимаешь, а объяснять не время. Потом поговорим. Нужно посмотреть, куда подевался тот, второй.
А я и позабыла о молодом парне! Как же ему удалось убить пожилого напарника? Меня ужасно пугал страшный старик, и, обнаружив его мертвым, я совершенно упустила из виду, что его спутник все еще где-то здесь, в бункере.
– Смотри, вон там, за ящиками… – Игорь отстраняет меня. – Возможно, он еще живой…
Я вообще перестала понимать, что происходит. Все пошло кувырком, Игорь говорит ужасные вещи. Я его не узнаю, словно это не тот парень, с которым мы семь лет дружим, а кто-то чужой, взрослый и опасный.
Тем временем Игорь наклоняется над телом, потом опускается на колени. Я подхожу ближе и вижу, что парень действительно жив, но истекает кровью – рана, видимо, на спине. И вдруг слышу его хриплый голос:
– Ножом ударил, сволота…
Я отшатываюсь. Глаза раненого закрыты, на лице проступили синюшные пятна, кровь стекает из уголка рта.
– Пить…
Бросаюсь к рюкзаку – в нем фляга с водой. Игорь приподнимает его голову, я подношу к губам фляжку – и только сейчас замечаю, что в правой руке у него зажат небольшой пистолет.
– Вообще-то, наверное, нельзя пить, это может вам повредить. Мы сейчас позовем кого-нибудь…
– Нет, мне уже ничего не повредит. – Раненый разжимает ладонь, пистолет остается на полу, а его рука останавливает меня. – Сядь. Вы оба сядьте.
Глаза у него воспалены, бледность сделала лицо сероватым, и я понимаю, что уже все, ему не выжить, а потому сажусь рядом. Игорь тоже усаживается, подсунув под голову парня свою куртку. А тот берет флягу у меня из рук и делает глоток.
– Теперь я понимаю анекдот о стакане воды.
Улыбка кривит его синеватые губы. Он старше, чем казался на первый взгляд, ему, может быть, лет тридцать. Ужас какой, человек умирает у нас на глазах, а мы сидим и смотрим. Но выхода нет.
– Слушайте сюда. – Слова вырываются у него с жутким клокотанием. – О том, что вы здесь были и все это видели, никому никогда не говорите. Никому и никогда! Найдете у старика записную книжку и, выходя, нажмете код – на первой странице восемнадцать цифр. А потом забудьте о бункере.
– Но…
– Молчи, я могу не успеть все сказать. – Раненый сжимает мою ладонь и снова делает глоток. – Как вас зовут?
– Меня Игорь, ее – Аня, мы из деревни Телехово.
– А я Максим Иванович Круглов, майор КГБ. Большего вам не нужно знать. Я так понимаю, вы где-то прятались?
– Услыхали, что кто-то плывет, вот и подумали…