Из трубки раздавались длинные гудки, парочка в машине как сидела, так и продолжала лениво наблюдать за происходящим. Впрочем, на ответ Егор особо не рассчитывал, глупо было предположить, что слежку, если это все же не паранойя, будет лично вести человек, угрожавший вчера по телефону. Скорее, поручит это «шестеркам», что мерзнут сейчас в «Приоре», и все же… После пятого или шестого гудка Егор нажал отбой, посмотрел список вызовов в Викином телефоне и набрал следующий номер, тот, что заставил телефон надрываться вчера, пока они под сиреной и мигалкой летели по городу в ЦРБ. Один гудок, второй — и тот, что сидел справа от водителя «Приоры», зашевелился, захлопал себя по груди, по бокам, приподнялся и вытащил телефон откуда-то из-под задницы.
— Да? — ухнуло из трубки. — Слушаю! Чего надо? — Егор не отвечал, не сводил глаз с «Приоры» и невольно ухмыльнулся, видя, как крутит башкой и бесится дядя на переднем сиденье. Голос у него странный, никоим образом с внешностью не гармонирующий — по виду дядя весит под сотню, в кресле еле-еле уместился, а рот открыл — точно девчонка заголосила. Тонкий голосок у дяди, почти что детский, и выглядит дядя при этом донельзя смешно и глупо.
Второй посмотрел на напарника и отвернулся, оглядел окрестности, в том числе и желтый домик, но пронзить взглядом пластиковую стенку не сподобился. Егор еще немного послушал вопли, что неслись из трубки, и отбился. Первым делом выключил оба телефона, вытащил сим-карты и, как мог глубоко, затоптал их в снежное крошево под ногами. Потом выбрался из избушки, не скрываясь прошел мимо «Приоры», рискуя заработать себе косоглазие. Что смог — разглядел, хоть обе рожи из-за стекла выглядели нечетко, заметил только, что оба стрижены коротко, возраста примерно одного и одеты, похоже, в темное, немаркое. Зато комплекция разная, водитель с виду худой, дерганый, а второй тоже активный, резкий, но крупнее «коллеги» раза в полтора. Негусто, но все же лучше, чем ничего. Этих двоих он в случае чего опознать сможет, а вот Вике об этом знать не надо, ни к чему ей новость о том, что за домом следят, и вообще многие знания умножают печаль. По всему видно, что не врал тот дядя, что звонил посреди ночи, не врал — предупреждал. Намерения у ребят самые серьезные, хорошо, что в больницу пока не сунулись, ума хватило сообразить, что девушке возвращаться все равно некуда, вот и ждут, как гиены у водопоя. Долго же им ждать придется.
— Звоните только мне. Номер в памяти телефона, — Егор отдал Вике сумку с вещами и мобильник с новой сим-картой. Свою тоже сменил, хорошо, что предупреждать об этом почти никого не надо. Он вообще после возвращения телефон завел себе по привычке, звонить все равно было некому. По работе, правда, потом пригодился, но и только, в выходные молчал, как и в праздники. Зато теперь все изменится, звонка можно ждать в любой момент, и не надо душой кривить, чтобы признаться — он будет ждать этого звонка.
— Спасибо, — сказала Вика. Они стояли в коридоре и смотрели в окно на больничный двор, такой же тоскливый, как площадки перед домами в спальном районе, только машин нет. Бегут люди, едва различимые в ранних сумерках и очередной мартовской метели, отворачиваются от бьющего в лицо снега, торопятся миновать открытое пространство, где ветер зверствует, как в поле.
— У вас теперь тоже другой номер, — предупредил Егор. Девушка удивленно посмотрела на него и поспешно отвернулась. Стесняется своего вида, понятно дело. На голове у нее, прямо скажем, черт знает что, с прической беда, зато одета по-человечески: в джинсы и кофту с капюшоном. И с удовольствием бы натянула на голову этот капюшон, чтобы спрятать «ирокез», что задорно топорщится над левым виском. Но она ограничилась тем, что просто пригладила волосы уже привычным для Егора движением и спросила:
— Зачем? Вы думаете, это что-то изменит?
Выглядела она уже лучше, от бледности и нездорового блеска в глазах и следа не осталось, покашливает еще немного, но это остаточные явления, грозящие стать привычкой. Ничего, все проходит, и это пройдет, зато на ногах держится уверенно и выражение лица другое, сосредоточенное, а не отрешенное, как пару дней назад.
— Многое. Например, они не будут доставать вас звонками. Кстати, вы не передумали? Еще не поздно написать заявление.
Последний вопрос он задал просто так, для очистки совести: он предложил, она отказалась, другого он и не ждал. Так и есть — помотала головой, глядя на свое отражение, повторила:
— Не передумала. Не вижу смысла. Мне же хуже будет.
«Куда уж хуже» — Егор промолчал, тоже посмотрел в окно. Темно, это хорошо, это прекрасно, и снег идет все сильнее, хочется верить, что к утру ничего не изменится. Вряд ли за больницей будут следить, но если и надумают — вэлкам. Он сегодня, перед тем как в гости зайти, обошел забор ЦРБ по периметру, постоял у каждых ворот, и у хозяйственных, и у запасных, вечно закрытых, и тех, что прямиком к больничному моргу вели, и не углядел ни там, ни там ничего подозрительного. Интуиция помалкивала, глаза и рассудок работали в режиме сбора информации, но выводы поступили самые обнадеживающие — нет тут никого, никто Вику у больницы не ждет, пока, во всяком случае. Нет, через пару дней, не дождавшись ее дома, в ЦРБ наведается парочка ребят и поинтересуется невзначай, а не привозили ли такую-то, и если привозили, то куда она подевалась. И тут ребят ждет большой облом…
— Завтра в шесть утра, — повторил Егор, — жду вас внизу, в приемном отделении. Это на первом этаже, вам надо одеться и просто спуститься по лестнице с вещами. Я буду вас ждать. Ровно в шесть.
Звучало все презабавно, напоминало фрагмент из старого детского мультфильма, что-то вроде «в полнолуние пять шагов на север от старой березы», и все же Егору не было смешно. Все, что он успел увидеть и услышать за эти дни, подтверждало: дело — дрянь, от Вики эти неизвестно чьи овчарки не отвяжутся, а она то ли не осознает опасности, то ли уже настолько привыкла к ней, что просто не обращает внимания.
— Хорошо, — в очередной раз подтвердила Вика, — в шесть так в шесть. А куда…
— В новую квартиру, — перебил ее Егор, перехватил ее настороженный и пристальный взгляд, продолжил:
— Так будет лучше, не надо, чтобы кто-то видел, куда вы уехали. Такси можно отследить, пешком — далеко. Просто сделайте так, и все. Завтра будет лучше, чем вчера.
Она улыбнулась едва заметно, губы чуть дрогнули, глянула снизу вверх и отвела взгляд. Не как Ритка, открыто, во весь рот, во все тридцать два безупречных зуба, что проделывала обычно, когда получала, что хотела. А получала часто, почти всегда, и Луну с неба, если бы попросила, тоже, но до этого не дошло. А все остальное — деньги, дорогие побрякушки, одежду — не вопрос, стоило ей только губы надуть, и Егор был готов распечатать последнюю заначку, только бы видеть, как Ритка улыбается, как подходит, садится рядом… А эта — глянула волчонком и снова в окно уставилась, глядит в темноту, на себя никак не налюбуется, на красу свою неземную. И он рядом столбом стоит, и спроси, на что уставился — не ответит. Просто нравится вот так стоять рядом и тоже смотреть в окно, спокойно ему как-то от этого и чувство такое, будто забежал с мороза в теплую комнату.