— Хорошо, — сказала своему отражению Вика, — я все сделаю. Я приду.
И пришла, сидела, нахохлившись, как сова, на лавке напротив рентгенкабинета в несерьезной короткой шубке, джинсах и сапогах на высоченных каблуках, сидела в обнимку с синей сумкой, увидела Егора, вскочила ему навстречу. И остановилась, замерла, глядя то на него, то по сторонам, Егор заметил, как Вика вздрогнула. Уж больно картинка диковато выглядела — синяя плитка на полу, сине-зеленая на стенах, под потолком бледно-зеленая лампа трещит, свет подрагивает и мерцает, и холодно так, что пар от дыхания поднимается. Не приемное, а декорации к фильму ужасов, того гляди, из-за ближайшей двери зомби выглянет и поинтересуется, какого черта… Не зомби, конечно, а дежурный травматолог, но разницы к утру между ними никакой, и смотреть тут не на что.
— Быстро, быстро, — Егор схватил Вику за рукав, забрал сумку и потащил девушку к двери, — направо, теперь прямо и в машину.
Невежливо втолкнул Вику в салон «Скорой», кинул на носилки сумку и грохнул дверью, прыгнул за руль. Мотор он не глушил, довольно резко взял с места, так, что самого отбросило назад, и в салоне что-то явственно стукнуло, вернее, мягко шлепнулось. Оглянулся мельком — нет, все в порядке, Вика сидит, вцепившись обеими руками в спинку соседнего сиденья, глазища горят, как у кошки в засаде, губы сжаты и кривятся невольно, зато ссадины над бровью и след простыл, осталась белая полоска, но скоро и она исчезнет.
— Все нормально, — буркнул Егор, — лучше отойдите и сядьте подальше, чтоб вас никто не видел.
Вика послушно отползла назад, ухватилась за край лавки и пробормотала:
— Это похищение?
Егор услышал ее нервный смешок, проехал мимо заспанного сторожа в будке у центральных ворот ЦРБ, повертел головой по сторонам. Погодка не подвела, мело, как в феврале, ветер поднимал над дорогой снежные вихри, тащил их то вправо, то влево, швырял о стены домов, деревья и машины. Один такой заряд прилетел точнехонько в лобовое стекло, Егор включил дворники и сказал, повернувшись вполоборота:
— Оно самое. Держитесь.
Привычно вырулил на разделительную, а потом и на встречку, погнал через пургу мимо шарахавшихся в стороны немногочисленных по случаю раннего часа машин. На светофоры внимания не обращал, как и на знаки, ехал как бог на душу положит, но особо не борзел, понимая, что совершает сейчас ни много ни мало, а должностное преступление. За такие проделки могут и с работы попросить, а уж с судимым церемониться вовсе не станут. Трудовую книжку в зубы — и вперед, на свежий воздух, одна надежда, что — если узнает начальство — он отделается выговором или в очередной раз премия мимо пролетит, ибо вкалывать за копейки на склочной, препоганой работе желающих не просто мало: их нет. Поэтому в гараже никто и не поинтересовался, а почему, собственно, Чалов Егор притащился на смену на два часа раньше, забрал машину, поехал якобы заправляться. Кстати, не забыть заехать на заправку на обратном пути, чтобы хоть как-то легенду подтвердить.
В родительской двушке было тепло и очень тихо, пахло почему-то гречневой кашей. Егор ненавидел ее с детства, и все, что связано с этим безобидным злаком, но вида не подал. Не мышами пахнет, не канализацией, и хорошо, зато чисто, зря он, что ли, тут вчера полдня порядок наводил: половину барахла старого выкинул, половину на балкон вытащил, полы вымыл и даже плиту отскреб, зато сейчас все красиво. Вика молча обошла квартиру, заглянула в кухню, в ванную, вернулась в коридор, посмотрела на себя в зеркало, потом на Егора.
— Ну, как? Подходит? — спросил он и поставил синюю сумку на полку в прихожей.
— Да, — растерянно сказала Вика, — подходит. Но тут две комнаты, мне нужна одна…
— Какая разница — одна, две? — разозлился Егор. — Подходит или как? Сразу предупреждаю, другой квартиры нет…
— Две комнаты — это дорого, — девушка нашла в сумке кошелек, открыла, достала деньги и посмотрела на Егора:
— Сколько с меня? И где хозяин? Мне надо поговорить с ним, я не могу заплатить сразу…
Глянула беспомощно и потерянно на себя в зеркало, потянулась привычным жестом к всклокоченным волосам, отдернула руку и выронила кошелек. Присела на корточки и принялась собирать деньги, тянулась за разлетевшейся мелочью. Егор подхватил Вику под локоть, помог подняться и сказал, не отпуская девушку от себя:
— Я хозяин. Это моя квартира, о цене потом поговорим. В холодильнике есть кое-что, я вчера купил, должно хватить на пару дней. Если что — я тут не живу, у меня дом за городом, там удобнее. Не выходите из квартиры, пока я не вернусь, и сразу звоните, если что. Все, мне пора. Держите ключ, и сразу предупреждаю — он у меня один.
Вика взяла ключ да так и стояла с ним посреди коридора, Егору показалось, что девушка его не слышит, до того отрешенный был у нее вид. Но нет, она присела на стул, скомкала деньги и сунула их в кошелек, сказала:
— Я позвоню. А вы надолго?
— На сутки, — Егор уже возился с замком. Поганый механизм снова заклинило, надо бы снять его к чертовой матери и поменять на новый, этот замок — ему ровесник, да все руки не доходили. Но оно и к лучшему, девушка, не справившись с замком, вряд ли выйдет из квартиры. Вика еще толком не поняла, что происходит, так что лишняя страховка не помешает.
— Сутки? — удивилась Вика.
— Ну, да, сутки, а что такого? Я на «Скорой» работаю, если вы забыли, без праздников, обедов и выходных. Все, я на работу.
Отодвинул, наконец, неподатливую задвижку, вышел на площадку и захлопнул за собой дверь.
И понеслась — еще толком не рассвело, а желтая «газель» намотала по городу пару десятков километров. Но все пока шло буднично, даже скучно: гипертония, еще одна, приступ аппендицита у семилетней девчонки, которую на пару с заплаканной мамашкой незамедлительно доставили в детскую больницу, вывих предплечья, падение на льду с последовавшей потерей сознания. Разнообразия привнес синий как баклажан наркоман, с угнетенным дыханием, не реагирующими на свет зрачками и весь в дырках от уколов, буквально сверху донизу. И перепуганными родителями, приличными на вид людьми средних лет, до последнего не верившими, что их кровиночка — банальный наркоша. Две ампулы внутривенно введенного чудодейственного средства вернули ребеночку способность дышать, на радостях он послал бригаду на три всем известных буквы и был доставлен в больницу.
И все же почти все «клиенты» в тот день попались тихие и впечатлительные, врачам не перечили, слушали внимательно и даже от госпитализации почти никто не отказался, что в обычные дни наблюдалось сплошь и рядом. Так протянули до обеда, и врач, выйдя из приемного больницы, куда только что сдала послушную, перепуганную умными словами бабушку с непомерно высоким давлением, скомандовала:
— Обедать. На базу.
И Егор повел машину на подстанцию. Редкий случай, надо сказать, обычно обходились тем, что бог пошлет, а именно фастфудом, наскоро съеденным, пока «Скорая» через заторы пробиралась на очередной вызов. А тут — красота и благолепие: посуда, пусть и одноразовая, горячая еда, разогретая в микроволновке, что имелась в комнате отдыха, чай из обычной чашки, а не пластикового стаканчика, и все это не торопясь, размеренно, а не холодными кусками на ходу. Нирвану малость портили быстрые серые тени, что изредка, но шмыгали вдоль плинтусов, а потом еле слышно попискивали откуда-то из-за шкафов. Фельдшер инстинктивно вздрагивала и расплескивала чай на застеленный газеткой стол, врач грызунов не замечала. Ну, что поделаешь, если здание подстанции, во-первых, старое, и мыши тут живут, жили и будут жить ныне, присно и во веки веков. А во-вторых, их тут кормят, поят, только что за ушком не чешут: что не съедали люди, доставалось серым тварям.