— На тебе теперь двоих кровь, как отмаливать собираешься? Ты уже двоих убил, да какое там, двоих… Сколько всего на тот свет отправил, ты считал, паскудник? Скольким ты смерть прописал, скольких в ду́рке своей угробил? Ты считал, спрашиваю?
Получалось неубедительно, интонации исчезли, смыло их злостью, отвращением и чем-то вроде брезгливости. Игорь вытер с лица кровь, улыбнулся снисходительно и с жалостью, даже с состраданием посмотрел на Егора.
— Не считал, это не мое дело. Мне человека привели, я осмотрел и подписал, что сказано, а дальше не моя забота. Мне платили, я подписывал и снова подпишу, если понадобится. Я ж не для себя старался, Чалов, я для Риты, для Пашки, для сына. Он болен, ему врачи хорошие нужны, лекарства, операция, сказали, помочь может, он ходить будет. Да ради сына… я бы и мать твою шизофреничкой сделал, и тебя самого, и… Да плевать мне, кого, лишь бы Пашку на ноги поставить.
Снова смотрел задумчиво и безразлично, вытащил из кармана джинсов мобильник и принялся набирать номер. Егор трубку у него из рук вырвал, вытащил аккумулятор и зашвырнул под кровать. Посмотрел на Игоря, представил Ритку рядом с ним, Лерика этого, что видел раз в жизни и рожу его плохо помнит, представил в красках, в цвете и объеме, усмехнулся, перехватил тревожный взгляд дружка-паскудника.
— Что?.. — Егор оборвал его, не дал сказать, взялся за пистолет, и Игорь напрягся, не сводил с оружия глаз.
— Да не трясись ты, стрелять я в тебя не буду. Я не об этом… Ты в курсе вообще, что Пашка не твой сын? Нет? Странно, я думал, ты знаешь. Кинули тебя, Игорек, кинули, Ритка кинула, как и меня. А ты обрадовался, подобрал сучку с начинкой, думал — твоя, а оказалось… Да еще и урод вдобавок. Нет, ты серьезно не в курсе? Твою ж маму, как мне повезло, три года — это я еще дешево отделался.
И надо бы слаще месть придумать, да некуда, да и не выдумать такое человеку, сама жизнь их снова свела, чтобы одного носом в грязь сунуть, а второго… Это пока вопрос, но Игорек… Заплачет сейчас, ей-богу заплачет, побледнел, тянет цепочку, точно она его душит, а руки дрожат, губы тоже, мямлит что-то и пытается встать.
— Ну, давай, в рожу мне дай, — предложил Егор, — валяй, жги, рогоносец! Нет, я тоже хорош, чуть не повелся на «любовь», что мне сучка твоя посулила, но ты… Слушай, а Чурсин, часом, не у тебя лечился? Я так и думал… Ты ему таблеточки, а он тебе рога и приплод неполноценный. У наркоманов так бывает, я слышал, когда на «Скорой» работал, врачи говорили…
Игорь вскочил на ноги, плюхнулся обратно, прикусил губу и закрутил головой по сторонам. В стенку посмотрит, на Егора, на коврик, что сбился под ногами и наполовину уполз под кровать, снова на Егора. Вскочил, сжав кулаки, и выдал наконец:
— Врешь, врешь, Чалов, это брехня, быть того не может… Рита…
— Сама тебе все расскажет. Потом, если захочешь, — Егор толкнул Игоря в грудь, тот рухнул на кровать и приложился затылком к стене. С него хватит, они сказали друг другу все, тема прошлого закрыта, опечатана и сдана в архив. Проехали.
— Ритка мне все рассказала, что знала, конечно, и про любовника своего, Лерика, и про остальное. Это он тебе клиентов подсовывал, чтобы ты из них шизофреников делал недееспособных за мзду малую?
Блефовал, конечно, но сработало, Игорь кивнул, снова сжал кулаки и сидел так, глядя на драные обои. Все верно, только за немалую, ясное дело, дом за забором таких денег стоит, что простому смертному жизни не хватит, чтобы на кладовку в тамошнем коттедже заработать.
— Я вас всех в гробу видел, — признался Егор, выщелкнул из рукоятки пистолета магазин, загнал обратно и спросил, глядя на побледневшего Игоря:
— Вику кто убил? И Ромку? Сам Чурсин постарался или волки его? Одного я пришиб, не знаю, дышит ли. И до остальных доберусь, ты мне только скажи, где искать, и мы с тобой в расчете. Слышишь, нет?
Стволом подцепил Игоря за подбородок, поднял ему голову, посмотрел в глаза. Тот заморгал, вздохнул хрипло и сказал, как выплюнул:
— Жива твоя девка, кому надо ее убивать. У меня она, под уколом, чтоб не орала, шума от нее много. Жива, а Ромка… Это твой грех, а не мой, ты его в свои дела втравил…
— Я втравил, я и отвечу, — Егор упер дульный срез пистолета Игорю под нижнюю челюсть, вдавил вперед и вверх, задирая голову, заставляя встать. Тот поднялся, стоял, нелепый, толстый, руки по швам, рожа в засохшей крови и косился на Егора, левый глаз дергался, рот повело набок.
— Одевайся, поехали. Девчонку мне отдашь, и брата ее тоже. Тебе за него сколько заплатили? Нет, мне просто интересно, почем сейчас превратить здорового молодого мужика в инвалида. Иди, мразь.
И толкнул Игоря к вешалке. Тот нацепил на себя дубленку, запахнул ее и первым вышел из номера. Егор шел следом, пистолет не убирал, прислушивался ко всему, что доносилось из-за дверей и с улицы. Ничего подозрительного, пока шли к выходу, не уловил, кроме пьяного бреда да стонов любви, на парковке тоже все было тихо. Тетка с «ресепшена» не удостоила их взглядом, во двор вышли благополучно, Игорь топал впереди и на ходу достал ключи от машины, тренькнула сигнализация. Черная плоская «Мазда» приветливо мигнула фарами, Егор уселся на переднее сиденье, положил пистолет на колени.
— Не дурить у меня, — предупредил Игоря. Он огрызнулся невнятно, завел двигатель и тронул машину вперед. Та плавно взяла с места и выехала на полупустую уже трассу, понеслась по своей полосе вдоль леса, прилегающих дорог, сугробов и шлюх, чьи ряды основательно поредели, и Егор, как ни присматривался, Ритки среди них не заметил.
А вот муж ее по сторонам не смотрел, вцепился в руль обеими руками, согнулся, только что на «баранку» грудью не лег, глядел строго перед собой и на Егора внимания не обращал, точно и не было его здесь. Но на полдороги отошел, выпрямился, откинулся на спинку и глянул на пистолет, на Егора, скучно глянул, нехорошо, но промолчал, повернул досрочно облысевшую, как и было предсказано, голову и больше не двигался, машину держал ровно, не гнал, как истеричка жена, строго соблюдал ПДД и даже зачем-то пристегнулся, хоть уже минут пять как съехали с федеральной трассы, проскочили мимо заброшенного поста, где бросили тогда инвалидную «газель» и прямым ходом катили к психбольнице.
Охранник на въезде даже не вышел из будки, посмотрел в окно, приставив ладони к стеклу, и шлагбаум сам собой взмыл к черному небу. «Мазда» покатила по дорожке к третьему корпусу, где светились несколько окон на каждом из двух этажей, и остановилась у крыльца. Егор вышел первым, запихнул пистолет за ремень на пояснице, глянул на стоявшего по ту сторону машины Игоря. Ни слова, ни взгляда от него не дождался, тот вдохнул глубоко, потянул цепь на шее знакомым жестом из «той» еще жизни — он всегда делал так, когда волновался или решался на что-то, чем и выдавал себя. Задумал что-то друг старинный, и явно недоброе, потому как вдруг резко и осанка откуда-то взялась, и плечи расправились, и вообще выглядит он сейчас настоящим зверем начальником, что прикатил в ночи проверить раздолбаев подчиненных. Те шуршали с искренним испугом и подобострастием, в фойе их набежало человек семь или восемь, стояли кто поодаль, кто в непосредственной близости от руководства. В основном — здоровенные, кто под центнер весом, а кто и поболе, тетки под полтинник в застиранной зеленой спецухе, все жирные, мощные, с цепким ненавидящим взглядом. Но затесалась в их стайку и пара-тройка мужиков со скучными, даже сонными лицами и габаритами поскромнее.