– Но человеческого ресурса Колоний не хватало для войны, – невесело произнес Новак. – И тогда Воронцов решил создать спецподразделения, укомплектованные человекоподобными машинами. Он балансировал на краю пропасти, искусно скрывая, кто именно сражается на нашей стороне… Я не знаю, как относиться к нему теперь?
– Так же, как раньше, – произнес Вербицкий. – Адмирал нашел в себе силы укротить созданного им самим демона. Теперь время – его судья. Нам следует думать о том, как обуздать наследие войны, если оно вдруг вырвется на волю. Идти с претензиями к Воронцову – просто глупо. Он не примет их. Возможно, наделает глупостей.
– Почему он не применил установку «Свет» против Роуга?
– Адмирал хорошо осведомлен о не найденных до сих пор периферийных базах Земного Альянса. Он опасался рецидива, нового вторжения машин в пространство освоенных людьми планет и, вероятно, хотел законсервировать производства на Роуге, как противовес, как силу, способную встать на сторону колоний при неожиданном обострении ситуации.
– Но его опередил Табанов. Земная разведка произвела свой анализ и вычислила точку базирования секретных производств, на базе которых создавались машины, практически неотличимые от людей. Киборги, способные конкурировать с «Одиночками».
– В результате оборону Роуга взломали, но полномасштабного вторжения не получилось – помешала атака наших сил на Линию Хаммера и Солнечную систему. Как итог – система попала на бессрочный карантин, и никто не знает, что там происходит в действительности.
– Проблема периферии не исчерпывается Роугом, – напомнил Новак. – «Одиночки», уцелевшие после капитуляции Альянса, по-прежнему представляют угрозу. Они способны развязать новую войну, если разрозненные анклавы машин найдут способ объединиться и выработать новую стратегию своего существования.
– Проблему будем решать в комплексе, – подвел промежуточный итог адмирал Вербицкий. – Прежде чем я подвергну смертельному риску хотя бы одного солдата, необходимо произвести тщательную разведку секторов Окраины, определить степень угрозы, оценить ее масштаб.
– Как это сделать? Учитывая, что периферия официально находится на карантине, а адмирал Воронцов будет всячески противодействовать любому сбору информации?
– Мы станем работать по неофициальным каналам. Планеты периферии по-прежнему населены. Среди десятков миров существуют торговые связи. Основным продуктом торговли является оружие, собранное на запрещенных к посещению мирах, оборудование, космическая и планетарная техника, климатические станции и продукты в любом виде – натуральные и синтезированные. Нашей первой задачей станет внедрение своих людей в контрабандный бизнес Окраины. Мы начнем скупать информацию о новых гиперсферных маршрутах и таким образом расширим наши знания о зонах неосвоенного космоса, где предположительно дислоцируются базы Земного Альянса.
– А никому не показалось странным, что Воронцов так тщательно скрывал наличие специальных подразделений? – Новак отодвинул пустой бокал, дождался, пока из сгустившихся сумерек, окруживших поляну, бесшумно вынырнет бытовой кибермеханизм, и продолжил: – Законы, как известно, молчат во время войны. Вот объясните мне, к чему адмиралу, командующему объединенным флотом, наделенному всей полнотой военной и политической власти, что-то скрывать, нервничать, опасаться разоблачения? Фрайг его разберет, как все происходило на самом деле, каким образом у него родилась идея подмены личного состава подразделений похожими на людей машинами, но лгать-то зачем? Ситуация складывалась – хуже некуда. В обстановке двадцатых годов, когда судьба колоний висела на волоске, а «Одиночки» осуществляли тактику геноцида, ввод роботизированных подразделений являлся шагом обоснованным, даже необходимым.
– Все так, – согласился Вербицкий. – И роботизированные подразделения официально появились в составе флота и корпусов наземного базирования. Приказ Воронцова разрешил использовать трофейную технику и модули искусственного интеллекта, захваченные у Альянса. Я хорошо помню волнения, возникшие среди гражданского населения колоний, и акты саботажа, направленные против машин-убийц. Однако адмирал быстро успокоил недовольных.
– Тогда почему он обнародовал лишь часть своего плана?
– Я сейчас думал над этим, – признался Антон Эдуардович. – Промышленность колоний работала в ту пору на пределе возможного, едва давая флоту половину необходимой техники и оборудования. Использование трофейных машин – это вынужденная мера, имеющая, ко всему прочему, множество прецедентов. В начале войны мы сумели удержать ситуацию в ключевых системах только благодаря трофейным космическим кораблям и захваченным у Альянса планетарным машинам. Но о создании новых производств в те годы мы лишь мечтали.
– Тогда я совсем перестаю что-либо понимать!
– Существовал только один способ быстро наладить сложное производство новой боевой техники. Нужно было взять за основу уже проверенную временем модель механизма, желательно универсального, неприхотливого, способного не только воевать, но и строить, и совершить роковой шаг, ведущий за грань разумного риска, – позволить машинам, без контроля и препонов со стороны людей, наладить серийный выпуск необходимой техники.
– То есть адмирал пошел ва-банк? – глухо уточнил Кирсанов.
– Иного сценария событий я не вижу. Мы находились на грани поражения, при всем мужестве и героизме защитников Дабога, Элио, Стеллара и Кьюига, наши силы таяли, а натиск вражеских армад лишь нарастал. На некоторое время их остановило первое применение аннигиляционной установки «Свет». Сотни кораблей в один миг превратились в потоки излучения и бесформенные обломки. Погибли практически все суда с обеих сторон. Это дало нам время реорганизовать оборону стратегически важных планет. Но промышленность Альянса превосходила нашу, и вражеские флоты восполняли потери в десятки раз быстрее, чем мы. Чтобы выстоять при новой атаке, требовалось чудо. По крайней мере, тогда мне казалось именно так.
– Чудо в виде внезапного пополнения? Да, я помню, – Новак кивнул в ответ своим же словам. – Десять бригад колониальной пехоты, два новых флота – они ударили внезапно, атаковали уже захваченные Альянсом планеты, создали очаг напряженности в глубоком тылу противника, оттянули на себя все силы, предназначенные для штурма развитых колоний. Значит, это и были машины, созданные машинами? Их подвиг увековечен как пример самопожертвования, они измотали, обескровили ударные силы Альянса, сорвали готовившееся наступление, и сами погибли, не вернулся никто – ни один корабль, ни один боец.
– Зато мы уцелели. Боевой дух в колониях поднялся, и адмирал был бы глупцом, политическим самоубийцей, объяви он, что эти герои – всего лишь ненавистные машины.
– Господа… – Кирсанов на секунду замялся, но затем все же спросил: – А почему вы только сейчас узнаете многие факты?
Вербицкий усмехнулся.
– Я не всегда был адмиралом. В те годы я командовал только самим собой и вверенной мне машиной. Знаешь, – он тепло, по-отечески посмотрел на Андрея, – большинство выживших из моего поколения, принявшего первый удар, а их на самом деле можно сосчитать по пальцам, сейчас адмиралы, президенты, крупные политики. А в ту пору мы были мальчишками, солдатами, живущими от боя к бою, вне политики, вне государственных тайн, – нам отдавали приказы, и мы исполняли их, не зная, кто вернется из боя, а кто нет.