Приближаясь к верхней части поля, Брайан услышал звук заводящегося мотора. Брайана догоняли остальные. Руби стояла и ждала, окруженная сумками. «Ровер» Ящерки Билля пополз вверх по проселочной дороге, достиг гудронированной, взревел на повороте и исчез. С ним исчез и Джордж.

— Господи, «ровера» нет. Где Джордж?

Руби показала на опустевшую дорогу.

— Алекс, Джордж забрал «ровер»!

— Я могу его понять, ему не хотелось возвращаться назад вместе с нами после всего, что случилось, — сказала Габриель.

— Ты-то можешь! Алекс, ты что, оставила ключи в машине?

— Я всегда оставляю ключи в машине.

— Как это похоже на тебя! Как это похоже на Джорджа!

Перл повезла Руби и Хэтти в «фольксвагене». Когда машина завелась, Руби протянула Алекс ее часы. В «остине» Габриель села впереди рядом с Брайаном, обнимая Адама и Зеда. Мать с сыном молча плакали всю дорогу домой. Брайан без устали скрипел зубами и повторял: «Как это похоже на Джорджа!» Эмма уснул на заднем сиденье, положив голову Тому на плечо.

— Все уехали? — спросила Стелла.

— Да, — ответила Мэй Блэкет, — Я видела, как машины отъезжали.

— Когда приедет N?

— Должен быть тут через полчаса.

Стелла сошла по лестнице на первый этаж Мэривилля, в большую гостиную с широкими эркерами, выходящими на море. Створка одного окна была открыта, и ветер трепал белую занавеску. Бледно-серое море переливалось тусклым жемчужным блеском. Из угловой комнаты верхнего этажа, куда поселили Стеллу, она время от времени поглядывала в бинокль, как семейство Маккефри резвится на пляже. Незримая, она видела, как Руби пришла и встала под темным столбом, уставившись на дом. И еще — как Джордж прошел мимо по дороге. Когда он скрылся, Стелла перестала глядеть в бинокль и спустилась вниз. Мэй Блэкет временами проверяла, здесь ли еще машины.

— А вдруг он знает?

— Джордж? Нет.

— Руби так пялилась на дом.

— Это просто из любопытства.

— Она ясновидящая.

Следует объяснить, что я, N, рассказчик, сейчас появлюсь на сцене (хоть и ненадолго), не ради собственного тщеславия, но ради необходимого объяснения. Жители Эннистона гадали, куда сбежала Стелла, куда она так загадочно исчезла. Ну так вот, она укрылась у меня.

В столь горестный для Габриель день Стелла, сбежав из Лифи-Ридж, направилась не в Лондон и не в Токио. Она взяла один из зонтиков Габриель (в тот день шел дождь), чтобы спрятать приметную черноволосую голову «египетской царицы», дошла до моего дома, расположенного неподалеку от Полумесяца, и там, если можно так выразиться, сдалась. Я имею в виду, что нервы у нее были на пределе, а в голове (это следует подчеркнуть) билась единственная мысль — скрыться в безопасном месте, подальше от семейства Маккефри. У меня нет и не было близких отношений со Стеллой или сентиментальной привязанности к ней, ничего подобного. Я намного старше ее. Как я уже говорил, я коренной эннистонец и знаю семейство Маккефри, хоть и неблизко, всю свою жизнь, а Стеллу — со времени ее замужества. Наверное, можно сказать, что мы друзья, а я обычно не разбрасываюсь этим словом. Кроме того, мы оба евреи. Стелла пришла ко мне как в ближайшее убежище, место не от мира сего, где не течет время, где можно отдохнуть, подумать, принять решение. Она сбежала от доброты Габриель, от тесноты спальни в «Комо», от Адама, напоминавшего ей о Руфусе, из места, где ее мог найти Джордж. Ко мне она пришла не за советом, не за поддержкой в какой-то «стратегии», а просто потому, что доверяла мне и знала — я ее спрячу. (Мне и раньше приходилось прятать людей.) Было ли это бегство такой уж удачной идеей — спорный вопрос, и позже мы действительно спорили об этом. Во всяком случае, переступив порог моего дома, Стелла выбрала определенный путь, и теперь могла только идти по нему дальше. Как выразилась однажды сама Стелла, «так далеко зашла, что повернуть уже не легче, чем продолжить путь» [112] .

Это я придумал переселить Стеллу из своего дома, Бат-Лодж, в Мэривилль. Я принял это решение только потому, что мы наговорились (по крайней мере, на время). Конечно, я давал ей советы: невозможно беседовать на такие важные темы и обойтись без советов. Она их не приняла, но, конечно, мой взгляд на происходящее поневоле был опосредованным. Стелла была не хрупкой малюткой, а сильной, разумной, уверенной в себе женщиной, которая, как она поняла со временем, загнала себя в неразрешимую ситуацию. Нужно было выбрать, какой шаг делать следующим, и эта необходимость парализовала Стеллу, она не могла сделать ход, потому что на карту была поставлена ее гордость. И чем дольше длились молчание и секретность, тем труднее было найти способ их прервать. Я боялся за Стеллу — она могла сама себя убедить в том, что она в ловушке, и свыкнуться с этой мыслью. Беседы, в которых мы детально разбирали ситуацию, подтверждали мои опасения. Я предложил Стелле решительно переменить обстановку, и она согласилась поехать в Мэривилль, перепоручив заботу о себе моей еще более давней доброй знакомой, Мэй Блэкет, матери Джереми и Эндрю. Стелла любила и уважала Мэй. Сложившуюся на тот момент ситуацию лучше всего обрисует мой разговор со Стеллой, состоявшийся вечером, после ужина.

— Вижу, вы расставили нэцке, я их так люблю.

— Да…

— Больше всего — этого демона, который вылупляется из яйца.

— Я таки думала. Вы единственный, кто на них действительно смотрит. Я очень рада, что забрала их у Джорджа, он бы их с удовольствием разбил. Рано или поздно ему это обязательно пришло бы в голову.

— Вы написали отцу?

— Не так, как вы советовали. Написала, что на некоторое время уеду во Францию.

— Должно быть, вам странно было наблюдать забавы Маккефри.

— Да, они меня потрясли. Я почувствовала себя такой предательницей.

— Потому что укрылись у врага.

— Да. Конечно, для Джорджа все враги. Но где я была все это время, что бы я им сказала?

— Соврали бы. Я что-нибудь придумаю.

— Не смешно. Какая отвратительная ситуация. Я еще и вас в это втянула.

— Не беспокойтесь обо мне, я укрыт от бури.

— Я сама поставила себя в ложное положение, и это меня парализует, меня словно заперли в стальной ящик или что-то такое.

— Люди вылезают из ящиков. Часто это проще, чем кажется.

— Не вижу, как мне вылезти из моего. Может, вы что-нибудь придумаете? Господи, вам ведь и без меня забот хватает.

— Что вы почувствовали, когда Джордж прошел мимо?

— Так близко, так близко. Жуткий страх, словно удар током. Потом, когда я поняла, что он не сюда идет, мне ужасно захотелось выскочить и побежать за ним, и это тоже было как страх. У него был такой одинокий вид.