Мужчина догадался об этом. Он издал приглушенный смешок и принялся за дело с удвоенным умением и вниманием.
Тогда она принялась бороться с собой, отказываясь платить ему по счетам, но борьба только ускорила ее поражение. Она откинула пассивность и прижалась к нему, подхваченная потоком сладострастия. Чувствуя свой триумф, он безжалостно усилил натиск, а она невольно приоткрыла губы, и из ее горла вырвался хрип, означающий злость и благодарность побежденной женщины.
Когда они оторвались друг от друга, Анжелику захлестнул жгучий стыд. Она спрятала лицо в руках. Ей хотелось умереть, никогда больше не видеть дневного света.
Офицер молча и все еще задыхаясь надел перевязь.
— Сейчас будет стража, — сказал он. — Пойдем.
И, так как она не двигалась, он взял ее за руку и вытолкнул из ниши.
Она вырвала руку и молча шла за ним. Стыд жег ее, словно раскаленное железо. Никогда больше она не сможет взглянуть в лицо Жоффрею, никогда не сможет обнять Флоримона. Вард все разрушил, все уничтожил. А она потеряла единственное, что ей оставалось: верность своей любви.
У подножия лестницы стоял гвардеец в белом воротничке и в камзоле с желтыми и красными прорезями. Он опирался на свою алебарду и насвистывал, а рядом с ним на земле стоял фонарь.
Увидев своего капитана, он вытянулся.
— Никаких негодяев поблизости? — спросил маркиз.
— Я никого не видел, господин. Но, должно быть, до того, как я явился сюда, здесь побывал злодей.
И, подняв фонарь, он осветил большое кровавое пятно на земле.
— Дверь Сада Инфанты была открыта к набережной. И кровавый след тянется туда. Думаю, они бросили труп в воду…
— Хорошо, швейцарец. Неси службу как следует.
Ночь была безлунной. От берегов поднимался зловонный запах гниющих водорослей. В тишине слышался только плеск Сены да звон комаров. Анжелика, остановившись у реки, тихо позвала:
— Марго!
Ей самой захотелось уйти в эту тьму, погрузиться в ночную вязкую воду.
Она услышала голос маркиза де Варда:
— Где ты живешь?
Ее гнев вспыхнул с новой силой, и она вскричала:
— Не смейте говорить мне «ты»!
— А я всегда говорю «ты» женщинам, которые были моими.
— А мне плевать на ваши привычки. Оставьте меня.
— О! Еще час назад ты не была такой гордой. Мне казалось, я не так уж тебе противен.
— Час назад был час назад. Сейчас все по-другому. Сейчас я вас ненавижу.
Она несколько раз повторила «ненавижу» сквозь сжатые зубы и плюнула в его сторону.
Потом она пошла, спотыкаясь, по пыльному берегу.
Кромешная тьма. Лишь несколько фонарей освещали вывеску лавки или портик богатого дома.
Анжелика знала, что Новый мост находится справа.
Она без особого труда вышла к белому парапету, но тут перед ней появилось какое-то отребье, жалкое подобие человека, который сидел на корточках, а при ее приближении поднялся на ноги. До нее донесся тошнотворный запах, и она узнала одного из нищих, так напугавших ее днем.
Она с громким криком отшатнулась. За ее спиной послышались быстрые шаги и голос маркиза де Варда:
— Назад, бродяга, или я тебя проткну!
Тот неподвижно застыл на середине моста.
— Пощадите, благородный господин! Я только несчастный слепой.
— Не так ты слеп, раз увидел кошелек, который можно снять!
Кончиком шпаги Вард ткнул в живот бесформенное существо, которое со стоном убежало прочь.
— Ну что, теперь вы скажете мне, где живете? — жестко спросил офицер.
Едва слышно Анжелика назвала адрес своего зятя-прокурора. Ночной Париж приводил ее в ужас. Он кишел невидимыми созданиями, ведущими подземную жизнь подобно мокрицам. От стен неслись голоса, шепот, смешки. То и дело открывалась дверь какой-нибудь таверны и на порог падала полоса света или вырывалось крикливое пение. Один раз она увидела дым от трубок мушкетеров, сидящих за столом, а на коленях одного из них — розовотелую голую женщину. Затем снова началось переплетение улиц и мрачный лабиринт.
Вард часто оборачивался. От группки, сидящей возле какого-то фонтана, отделился человек и теперь следовал за ними молчаливой, скользящей тенью.
— Далеко еще?
— Почти пришли, — отозвалась Анжелика, узнав горгульи и фронтоны домов улицы Ада.
— Тем лучше, а то мне, видимо, придется проткнуть кое-кому брюхо. Слушайте, малютка. Никогда больше не возвращайтесь в Лувр. Спрячьтесь, пусть о вас забудут.
— Если я буду прятаться, мне не вызволить мужа из тюрьмы.
Вард усмехнулся.
— Как желаете, о верная и добродетельная супруга.
Кровь бросилась в лицо Анжелике. Ей захотелось укусить его, задушить.
Одним прыжком второй силуэт появился из тени.
Маркиз прижал к стене молодую женщину и встал перед ней со шпагой в руке.
На землю падал круг света от большого фонаря, висевшего перед домом Фалло де Сансе.
Анжелика, широко раскрыв глаза от страха, глядела на оборванных мужчин. Один из них держал в руке палку, второй сжимал кухонный нож.
— Нам нужны ваши кошельки, — произнес глухой голос.
— Кое-что вы получите, господа, шпага вас угостит.
Анжелика, повиснув на бронзовом дверном молоточке, колотила в дверь. Наконец, она отворилась.
Анжелика рванулась в дом, перед глазами у нее еще стоял маркиз де Вард, чья длинная шпага держала обоих бродяг на почтительном расстоянии, а те ворчали, словно голодные волки.
* * *
Дверь ей отворила Ортанс. В руке она держала свечу, а из грубой полотняной рубашки торчала худая шея. Она шла за сестрой по лестнице, приговаривая свистящим шепотом.
Она всегда это говорила. Потаскуха, вот кем была Анжелика с юных лет. Интриганка. Высокомерная лгунья, которая дорожит только состоянием своего мужа и лицемерно притворяется, будто любит его, а сама при этом шляется вместе с распутниками по трущобам Парижа.
Анжелика почти не слушала ее. Она ловила уличный шум; ясно слышался лязг стали, затем хриплый крик человека, которому перерезали горло, затем кто-то побежал прочь.
— Слушай, — прошептала она, нервно хватая Ортанс за рукав.
— Ну, что еще?
— Крик! Кто-то ранен!
— Подумаешь! Ночь — время для бродяг и негодяев. Ни одна уважающая себя женщина не отправится гулять по Парижу после захода солнца. Кроме одной, и к несчастью, она моя родная сестра!
Она подняла свечу, чтобы поглядеть на лицо Анжелики.