«Как будто в последний раз», — подумалось ему.
А что, если в последний? Над Даруджистаном витал призрак малазанского вторжения. Почти у самой окраины города висела базальтовая крепость тистеандиев. Не окажется ли Даруджистан местом битвы двух противоборствующих сил? Этот вопрос задавал себе не только юный воришка.
Крокус смотрел на живые разноцветные реки, текущие по знакомым улицам и переулкам.
— Иногда Даруджистан кажется мне совсем маленьким, — сказал он. — Просто кружочком на карте.
— Что ты, — возразила Апсалара. — Это огромный город. Наверное, такой же большой, как Анта.
Крокус повернулся к ней. В последнее время Апсалару посещали странные мысли. Ей виделись непонятные картины. Все это как-то не вязалось с девчонкой из глухой рыбачьей деревушки.
— Анта? Столица империи, что ли?
Когда Апсалара морщила лоб, она выглядела намного старше.
— Да. Правда, я никогда там не была.
— А почему тогда сравниваешь Даруджистан с Антой?
— Не знаю, Крокус. Мне так кажется.
Колль объяснил ему, что внутри этой девчонки живут два разных пласта памяти, которые воюют между собой. Похоже, война становится все яростнее. Колль назвал ее состояние странным словом «одержание». Крокус забыл его тогда спросить, что это такое. Дядя Мамот объяснил бы ему. Интересно, вернулся ли дядя домой? Ненадолго Крокус даже пожалел, что они сбежали с чердака. Потом его мысли побежали в другом направлении. Крокус прислонился к низкому парапету. Напротив лежало тело мертвого ассасина. Солнце высушило лужицы пролитой крови, и теперь они казались почти черными. Цепочка черных капель тянулась к ступенькам и скрывалась внизу. Значит, ассасин успел ранить того, кто его убил. Однако ничего опасного юный воришка сейчас не ощущал. Почему — этого он тоже понять не мог.
Давно эта колокольня не видела людей. И едва ли когда-нибудь ее площадка служила местом убийства.
— Ты дожидаешься, пока стемнеет? — спросила Апсалара.
Крокус кивнул.
— И тогда мы пойдем искать Шалиссу?
— Ее и искать не надо. Семья Дарле обязательно придет на празднество к госпоже Симталь. Знаешь, дом этой женщины стоит в громадном саду. Он почти как лес. Сад тянется до задней стены. Пробраться туда несложно.
— А вдруг тебя узнают?
— Кто? Там же все будут в карнавальных костюмах. Я наряжусь вором. Никто и внимания не обратит. Потом, учти, там соберется несколько сотен человек. Через час-другой я обязательно разыщу Шалиссу.
— И что потом?
— Я еще не придумал.
Апсалара села, вытянув ноги.
— А мне все это время нужно будет прятаться в кустах?
Крокус неопределенно пожал плечами.
— Может, у госпожи Симталь я встречу и своего дядю. Тогда все будет замечательно.
— Почему?
— Так мне сказал Колль.
«Может, рассказать ей про это… одержание?» — в отчаянии подумал Крокус. Сколько же времени она жила чужой жизнью?
— Мы найдем какой-нибудь способ отправить тебя домой, — объяснил девчонке Крокус. — Ты ведь хочешь домой, а?
Апсалара медленно кивнула, будто и сама уже не знала, хочется ли ей домой.
— Я по отцу соскучилась.
Уверенности в ее голосе Крокус не ощутил; Апсалара произнесла эти слова так, будто старалась убедить себя. А хочется ли ей возвращаться в забытый мир ее деревни? Крокусу нравилось быть рядом с этой девчонкой. Все хорошо, если бы не ее нескончаемые вопросы. Но здесь она не очень-то и виновата.
Как бы он чувствовал себя на ее месте, очутившись за тысячи лиг от дома? Мысль об этом ужаснула Крокуса. А ведь девчонка не растерялась, не впала в панику. Держится как может.
— Знаешь, Крокус, мне кажется, у меня внутри много разных кусков. И есть что-то, что их скрепляет вместе. Я не могу подобрать слов. Это похоже на черный камень. Когда я начинаю бояться, камень забирает меня внутрь. И тогда все становится опять хорошо.
Прячась в тени лестницы, Серрата следила за теми, кто находился на площадке колокольни. Пора! Она открыла портал Куральд Галена и окружила себя кольцом охранительных заклинаний. Довольно с нее этих невидимых врагов. Теперь, если они и нападут, им вначале придется вынырнуть из невидимости. И тогда она расправится с ними. Покончить с владельцем монеты и девчонкой было еще проще. Куда им бежать с этой площадки? Только камнем вниз.
Серрата достала оба своих кинжала и приготовилась к нападению. Не менее дюжины заклинаний прикрывали ее со спины, препятствуя входу на лестницу. Прорваться сквозь них было просто немыслимо.
Ее кольнуло в подбородок. Острие другого лезвия уперлось ей в левую лопатку. Тистеандийка застыла от изумления. Раздался негромкий, хорошо знакомый голос:
— Мы предупреждаем тебя и требуем, чтобы ты передала наше предупреждение Рейку. Слышишь, Серрата? Один кинжал оборвет его жизнь, другой — твою. Про владельца монеты и думать забудь. Ваши игры кончились. Еще одна твоя попытка убить мальчишку — и тебе самой не жить.
— Мерзавец! — задыхаясь от гнева, прошипела Серрата. — Гнев моего господина…
— Может гневаться, сколько угодно. Мы с тобой оба знаем, от кого исходит это послание.
Невидимая рука чуть отодвинула кинжал от подбородка Серраты, позволяя тистеандийке кивнуть в знак согласия. Затем лезвие снова уперлось в ее кожу.
— Так-то лучше. Передай Рейку эти слова и моли своих богов, чтобы больше мы с тобой не встречались.
— Тебе это припомнится, — пообещала Серрата, сотрясаясь от бессильной ярости.
Ответом ей был презрительный смешок.
— Ты бесподобна, когда сердишься. И твой господин — тоже. Привет ему от нас.
Оба кинжала исчезли. Серрата шумно выдохнула, затем спрятала оружие в ножны. Через мгновение Куральд Гален унес ее со ступеней лестницы.
С лестницы донесся непонятный звук, похожий на хлопок. Крокус напрягся, схватившись за кинжал и нож.
— Что случилось? — встрепенулась Апсалара.
— Тише! — Он прислушался, но не услышал ничего, кроме громких ударов собственного сердца.
Крокус опять привалился к стене.
— Почудилось. Наверное, кто-то неподалеку выстрелил из хлопушки. Скоро пойдем.
То была эпоха буйных ветров. Ветров, дувших под свинцово-серыми небесами; ветров, неукротимо нападавших на все живое, будто зверь, которому не совладать с собой.
Первые уроки борьбы за господство над миром Рист усвоил еще в раннем детстве, когда ковылял следом за матерью, а ветер норовил сбить его с ног. Но он научился сопротивляться ветру. Он вырос и потом многому научился у ветра. Рист видел, как упорно и неотвратимо ветер разрушает камни. Проходили сотни, тысячи лет, и скалы, горделиво высившиеся над равниной, становились ее песком. Разъяренный ветер валил громадные деревья, опустошая леса. Неистребимая страсть к разрушению — вот что роднило ветер и Риста.