— Собор, слышь, будет, — ответил не по-деревенскому бойкий рыжий мальчишка. — Эх, темнота! Плащишко-то медведь в берлоге пошил?
— Я тебя щас, конопатый!
Катя потянулась поймать мальчишку за ухо, но тот пригрозил, отскочив, поднятым камнем.
— Да оставь его, еще в Роха попадет, — одернула Нелли.
— Только кинься в лошадь, из-под земли достану и прирежу! — крикнула с седла Катя.
Малый ретировался, предпочтя не связываться.
Необозримая сизо-бурая вода Невы, также запертая в рукотворные берега, непонятно в какую сторону и текла под исполинскими мостами: открытые ветры гоняли белые гребни в самых различных направлениях.
А на берегу, сверкая и блестя новеньким желто-красным металлом, застыл в стремительном движении огромный всадник, волею правящей Государыни прославляющий великого предшественника.
Девочки спешились и подошли поближе.
— Мне десять годов сравнялось, как его установили, папенька читал из газеты, — проговорила Нелли, не отводя глаз от воздетых в воздух тяжелых копыт. — А Гром Камень под него еще раньше привезли.
— Думаю, скачет он по ночам улицами да народишко давит, — уверенно изрекла Катя. — Не может он быть вовсе не живой.
— Отчего по ночам? — насмешливо усмехнулась Нелли.
— Какое днем колдовство. При солнышке Божий мир живет, при луне прочий разный. Ты глянь, страшенный какой, как затопчет…
— Суеверие пустое.
— Ты приди ночью сюда, погляжу я на тебя. Беспременно такой болван должен людишек топтать.
— Ну тебя, — Нелли недоуменно огляделась по сторонам. — Вот мне чего в толк не взять, мы с тобой стоим смотрим, а больше никому до этой красоты дела нет.
Сущая правда! Две мещанки в пестрых платках, остановясь шагах в двадцати, оживленно разглядывали и мяли за жабры вынутую из базарной корзинки большую щуку, о коей, верно, и шел их негромкий разговор. Девочка Неллиных лет, в белой тальмочке, шла мимо: простенький букетик осенних цветов, какие Нелли побрезговала бы дома нарвать в комнаты, казалось, занимал все ее внимание. Девочка вертела его в руках и улыбалась. Вот так ну! С полдюжины таких же лохматых букетов стояло в ведерке у ног старухи, приютившейся у тротуара. Молодой пеший щеголь подошел к старухе, кинул монетку, принял у ней розово-лиловый пучок…
— За эти сорняки тут деньги платят! — Катя хлопнула ладонями по ляжкам.
Что и говорить, в тех городах, что уже довелось им миновать, покупать бросовые цветы за деньги было бы так же нелепо, как в деревне. С другой стороны, не видать ни травы, ни палисадов перед домами. Все замощено, застроено… Странный народ, к городским чудесам привыкли так, что внимания не обращают, с деревенской же безделицей носятся как с писаной торбою.
— Всяк не ценит, чего много имеет, — произнесла Нелли философически.
— Сейчас бы ломоть калача из печи да вздремнуть в тепле, — не в лад отозвалась Катя, согревая дыханием озябшие пальцы.
Неожиданно Нелли и сама почуяла, как подгибаются колени и гудит после бессонной ночи голова.
По щастью, до Петровской набережной оказалось близко. Вскоре Нелли стучала уже деревянною колотушкой в дверь опрятного синего домика в два этажа. На стук появилась мещанка средних лет, доброжелательного вида и приятной полноты, в темном платьи домотканой материи, с шелковым платком на голове и козьим на плечах.
— Здравствуй, добрая женщина, — сказала Нелли, — не ты ли будешь вдова Петряева? Мне говорили, у тебя можно стать на постой.
— Я Матрена Петряева, подрядчикова вдова, — ответила та с некоторым сомнением. — Вправду беру я жильцов, только не слишком ли ты молод, сударик мой, жительствовать одному? Ведомо ли батюшке с матушкою, где ты есть?
— Понятно, что ведомо, разве не видишь, что они человека отрядили со мною в путь? — Нелли обрела уверенность. — Точно я молод, да таковы уж мои обстоятельства. Звать меня Роман Кириллович, а человек мой Платошка.
— Ну так проходи в дом, — мещанка обернулась к Кате. — Оставь покуда лошадей у коновязи, малый, свою конюшню мне держать дорого. Потом отведешь их к косому Власию, я укажу дорогу. Далековато от дому, что говорить, ну да зато на взгорочке. Оно лучше от греха.
Почему на взгорочке лучше, оставалось решительно непонятным, но выяснять было лень. По выстланной полосатыми половиками лестнице приезжие поднялись за хозяйкою на второй этаж.
— В этих покоях французинка живет, что поет на театре, — охотно поясняла мещанка. — Ну да тебе до этого покуда горя мало. Рядом почтенный человек, помещик квартирует, из Твери по судебному делу. А вот эти покои как раз свободные.
Покои оказались комнаткой в одно окно, к которой примыкала темная передняя с лежанкою. В комнате же помещались только деревянная кровать, два табурета, умывальник да комод, а на беленых стенах проступали кое-где пятна плесени.
— Чего сыро-то так? — Нелли наморщила нос.
— Так откуда же быть суху? — хозяйка немного обиделась. — Почитай, на воде стоим.
— Ну, не в реке же, а на берегу все-таки.
— Да ты нездешний, — хозяйка откинула перину и принялась стелить простыни. — Наши-то все знают. Когда батюшка Петр Алексеич город строил, Нева-то в этом месте шире была. Не получалось, стало быть, каменну набережную по одной линии выровнять. Вот Государь и распорядился, чтоб кому здесь строиться, тот вбивал в воду сваи, да землю возил засыпать. Зато и дешево здесь было, свекор-покойник от своего отца слыхивал. Так-то, а ты баешь не в реке. В месяц я рублевик беру, если меньше — дороже станет.
— Я заплачу за месяц, а там видно будет. — Нелли подошла к окошку и раздернула белые занавески. Решительно величественное зрелище предстало перед нею в обрамлении скромной рамы! Нева несла, куда ни кинь взгляд, мутные воды свои, и дома на другой стороне казались ребяческими игрушками. Орест, братец милый, не в это ли окно ты глядел перед смертью, не в этой ли кровати спал тревожным сном?
С грохотом растворилась дверь: Катя, сгибаясь под тяжестью, втащила в комнату арчимаки.
— Жизни не достанет этот Содом объехать, — переведя дыхание, вымолвила она. — Люди сказывают, мы тут и десятой доли еще не видали.
— Значит, не жизнь нужна, а десять дней, — ответила Нелли, не отходя от окошка. — Хорошо, пусть будет одиннадцать.
— Мало, что ли?
Нет, и это было не мало. Если в любом из городов, что легли на пути девочек, каждый второй-третий житель тут же ответил бы на вопрос, где находится модный дом любого имярека, то Нелли полагала, что в Санкт-Петербурхе ответит седьмой или десятый человек. Теперь Нелли отнюдь не была в этом уверена. Итак, они в столице. Но сделался ли от этого доступнее ненавистный Венедиктов?
— Мальчишки тут на улицах шустрые, — Нелли, легко шагая в непривычных башмаках вместо сапог, почти бежала по тротуару: решено было побродить в первый день пешком, да и смотреть город, чего, честно говоря, хотелось, так было удобнее. — Дадим денег такому сорванцу, в несколько часов все разузнает.