А ярмарка была позарез нужна бывшему цирковому артисту. Мало чем, как выяснилось, Артем мог изумить древний мир. Его научных и технических познаний явно не хватало для чего-то мало-мальски путного, а с одним лишь мечом в мозолистых руках он вряд ли мог преуспеть в мире самураев, каждый из которых с младых ногтей обучался владеть этим самым мечом. Так что еще оставалось? Только искать свой путь. Свой особый путь. И Артем его нашел.
По большому счету, Артем превращал город Ицудо в Лас-Вегас древнеяпонского разлива, в город чудес и развлечений. Да уж и превратил — стоит только вспомнить, какая затхлость и безнадега тут царили до него. А что имеем сейчас? Вот то-то, япона мать! И если бы не волнами накатывавшие в последнее время приступы хандры, то еще больше бы всего успел…
Их процессия в очередной раз затормозила, потому что Ацухимэ остановила одного из пробегавших мимо торговцев вразнос, в изобилии мельтешивших по рынку с лотками на груди. Одни торговцы продавали моти и данго, [37] которые заворачивали в большие листья, другие — воду и холодный чай. Артем и Хидейоши тоже остановились, дожидаясь, когда проголодавшаяся девушка купит себе моти.
— Говорят, что число домов, где играют в кости, в твоей провинции многократно возросло, — сказал Хидейоши. — И все они находятся под покровительством Белого Дракона. Правда?
— Правда. Но разве это противоречит хоть одному императорскому закону? Ведь не под моим же покровительством находятся эти заведения, а под покровительством Белого Дракона, обитателя Небес. Я же всего лишь человек, в чьем сердце горит частица пламени Бьяку-Рю.
— Ты научился говорить как придворный аристократ, — усмехнулся Хидейоши. — Только знай, что сиккэн обдумывает закон, запрещающий самураям играть.
— Ах вот оно как! — Артем покачал головой. — Передай сиккэну, что он мало чего добьется этим законом. Он не первый, кто запрещает азартные игры. Я тебе скажу, что из этого выйдет. Играть, конечно, не перестанут, только будут делать это тайно, в подпольных притонах…
Где-то в отдалении раздались крики, спустя мгновения ярмарочная толпа пришла в движение. Что-то явно происходило, что-то нарушило привычное течение праздника, но что именно — понять пока было невозможно. Руки самураев Артема и Кумазава синхронно легли на рукояти мечей.
Толпа вдруг стала расступаться, кого-то пропуская. Самураи Артема и Кумазава теснее обступили своих сюзеренов и госпожу Ацухимэ.
В образовавшемся «живом» коридоре показалась группу самураев, целенаправленно продвигавшаяся в сторону Артема. Впереди выступал молодой воин в серебристой хаори.
Артем сразу понял, кто это такой.
На ярмарке стало тихо, будто кто-то выключил звук. Куда ни брось взгляд — окаменевшие лица. Еще бы. Все видели, кто сюда пожаловал, и прекрасно понимали, чего можно ожидать от подобного визита. Ну разве что гости из других провинций не понимали, хотя и должны были почувствовать, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, недолго им пребывать в неведении, им сейчас шепотом на ушко быстро все разъяснят соседи по ярмарочной площади.
Сын даймё Нобунага, Иса Нобунага, омоложенная копия своего отца, стоял, по-бычьи наклонив голову, обхватив ладонями рукояти мечей. Его самураи окружили его полукругом, вид у них был еще более решительный и грозный, чем у их господина. И было этих самураев десятка полтора, пересчитывать, сколько их там точно, Артем посчитал излишним. В общем, как в песне, в воздухе отчетливо запахло грозой.
— Мне нужен Ямомото-Белый Дракон, — громко объявил Иса Нобунага.
«Да это понятно», — подумал Артем. И шагнул вперед, жестом остановив своих самураев, рванувшихся было следом. Нобунага тоже выступил на несколько шагов вперед.
Они стояли друг перед другом, позади каждого его воины. В общем, расстановка как у каких-нибудь ковбоев в вестерне.
«Почему он приперся именно сегодня? — подумал Артем, разглядывая своего визави. — Должна быть для этого какая-то причина. У него было целых четыре месяца, чтобы заявиться сюда в любое удобное время. Но он приперся именно сегодня. Еще одна задачка…»
Нобунага молча поклонился. Артем поклонился в ответ. Все нормально. Поживи в Японии немного, и для тебя станет нормой, что люди, собирающиеся бить друг друга, раскланиваются и выказывают иные знаки уважения.
— Слушаю тебя, Иса Нобунага, сын даймё Нобунага, — сказал Артем.
— Ты забыл добавить: «убитого тобою даймё Нобунага», — произнес Иса.
— Убитого мною в честном поединке, свидетелем которому были многие из присутствующих здесь, — добавил, как и просили, Артем.
— Никто не оспаривает честность поединка. Пусть и наш с тобой поединок тоже будет честным. И пусть эти люди, — сын покойного даймё сделал широкий обводящий жест рукой, — опять станут свидетелями. И поведают потом другим, что видели.
В общем, все было плохо. Сын покойного даймё хотел поединка. Причем хотел его прямо здесь и сейчас. Беда заключалась в том, что Артем не мог ответить ему отказом. Ни единой причины не находил, по которой мог отказать сыну даймё в такой малости, как поединок насмерть. Или хотя бы этот поединок отсрочить.
Не откажешься ведь просто так, мол, не желаю, и все тут, мол, я не в форме, зайдите как-нибудь на недельке, там поглядим. Это расейские должностные лица, сиречь бюрократы, могут так отделываться от назойливых визитеров, а самурайские лица даже при немаленькой должности сюго вынуждены биться с визитерами насмерть в наипрямейшем смысле этого слова. И не отговоришься тем, что «неровня ты мне, поединком с тобой я покрою себя несмываемым позором, а посему потягайся-как ты сперва с моим младшим самураем». В том-то и дело, что ровня. И более того, у Иса Нобунага имеется уважительный повод для вызова на поединок.
А ведь Такамори в свое время предлагал Артему избавиться от сына покойного даймё доступными яма-буси средствами, то есть примерно тем самым манером, каким позже кто-то избавился от военачальника Такаши. Но нет, не послушал Артем тогда Такамори, отказался. Гуманизм, видишь ли, взыграл. Ну вот и извольте-с получить счетец за этот ваш гуманизм.
А еще вдобавок на дворе не девятнадцатый век и место действия не просвещенная Европа и тут не в ходу дуэльный кодекс, по которому оружие выбирает вызываемый на дуэль. Здесь без вариантов. Самураи решают свои споры с помощью катаны и вакидзаси, длинного и короткого мечей.
Конечно, Артем за эти четыре месяца значительно продвинулся в ловкости обращения с катаной. Все ж таки тренировался почитай каждый день. Хоть и понемногу. Однако даже тренируйся он помногу, это мало бы что изменило. Как там у классиков? Что-то вроде того: один играет в шашки… то есть в шахматы хорошо, другой плохо, и никакие лекции этого не изменят. Так же вот и Артем, сколько бы ни упражнялся, все равно не наловчился бы управляться с мечом лучше самурая, с младенчества совершенствующегося в искусстве фехтования. Конечно, бывают исключения. Встречаются гении-самородки, которым от природы много дано в том или ином, что и тренироваться незачем, все получается само собой и лучше, чем у тех, кто мучает себя ежедневными тренировками. Но, увы, Артем не принадлежал к этим избранным, к прирожденным фехтовальщикам на мечах.