Но вот не посещали Артема мысли о переходе под другие знамена, и все тут. Вернее, причина тому была банальной до невозможности: не хотелось еще каких-то сложностей, предыдущих хватило с избытком. А подоплека всей этой могучей политической интриги, в центре которой он помимо своей воли оказался, и то, на чьей стороне историческая правда, — все это было ему глубоко до фонаря.
И вот они вернулись в монастырь Сайтё, где их дожидались живые и невредимые, заскучавшие от тягомотной монастырской жизни Омицу, Мито, Такамори и Фудзита. Пришлось еще несколько недель поскучать всем вместе, о чем Артем, кстати, нисколько не жалел — уж больно его вымотала гастроль по Ямато.
Но близок уже был и час «Икс». Мятежная армия собралась в долине, в пяти ри от монастыря Сайтё, не подошли всего несколько домов да монахи-сохэй двух монастырей. Вчера Артем с Годайго были там, поднимали боевой дух самураев и монахов-сохэй. По всей долине стояли полевые шатры, на воткнутых в землю шестах развевались флаги самых разных кланов, табуны расседланных лошадей бродили по долине, выщипывая траву, повсюду горели костры, на которых готовили еду, отчего ноздри то и дело щекотали аппетитные запахи, монахи устраивали совместные моления, прося у Неба помощи в грядущих битвах, — масштабное зрелище, оно производило впечатление.
В шатре клана Минамото Годайго провел последнее перед выступлением войска на Хэйан совещание. Артем слушал даже не вполуха, а в четверть, его мало волновало, кто там завтра какую армию поведет. Надо сказать, что чувствовал себя Артем при этом премерзко, его так и подмывало встать и рассказать этим самураям, что их завтра ждет. Рвущегося на престол бывшего императора Артему было нисколько не жаль. Жаль было околпаченных воинов… Хотя, с другой стороны, почему околпаченных? Они сами, по доброй воле влезают в антиправительственный мятеж, который по определению не может не быть кровавым, они ж сами не мирным путем собираются свергать власть дома Ходзё. Значит, и получат по заслугам… А то, что они повелись на Белого Дракона и доспехи, так это, по сути, мало что меняет.
Но как бы Артем себя ни успокаивал, на душе все равно было препогано. Хорошо было Штирлицу, тот боролся за идею… А впрочем, и Артем, если подойти к делу вдумчиво, тоже бьется за идею. Пусть идея и отличается крайней простотой — спасти себя и близких. Простота этой идеи не делает ее чем-то хуже других идей.
Короче говоря, вот в таких душевных метаниях провел Артем день в лагере повстанческой армии и был рад-радехонек, когда они оттуда убрались восвояси в монастырь Сайтё.
Армия должна была выступить завтра в полдень, если, конечно, подойдут последние отряды. Однако даже если подойдут — никакое войско никуда не выступит. Развязка наступит раньше, этой ночью.
До развязки оставалось несколько часов…
Артем вышел из дома настоятеля, где помимо хозяина проживали сейчас и его гости — Годайго, даймё Ямомото и их вассалы. Женщины жили отдельно — в небольшом домике на краю монастырских владений.
Так и тянуло заговорить памятными по школьной программе словами классика. Тиха древнеяпонская ночь. Необъятный небесный свод, луна в полнеба, земля вся в серебряном свете. Холмы кажутся слепленными из мрака, а темные лесные заросли мнятся вздыбленным черным мехом на горбу дремлющего давним сказочным сном чудовища. Воздух звенит от осенней прозрачности и тишины…
Кто его знает, может, такой и должна быть ночь накануне громовых событий.
А ведь где-то совсем рядом, в тени этих гор или вон за тем холмом, ждет условного сигнала посланный сиккэном отряд. Артем не знал, сколько человек в отряде, кого именно выбрал сиккэн предводителем, но это и не важно. Уж точно, не худших своих людей послал.
Бесшумной тенью на веранде появился Такамори. Артем заметил его только тогда, когда старый яма-буси встал с ним рядом на веранде.
— Пора спать, господин даймё. Завтра трудный день.
В общем, ничего странного. Верный вассал, которому дозволено быть с господином накоротке, просто проявляет заботу о своем сюзерене. Никакого подтекста чужим ушам не уловить, как ни прислушивайся. На самом же деле Такамори дал сейчас господину понять, что нечего ему, господину, тут маячить, еще чего доброго бессонное беспокойство господина передастся кому не надо. А надо, чтобы все было тихо и обыкновенно.
Такамори и Фудзита — единственные в монастыре, кому, кроме Артема, известно, что сегодня ночью должно произойти. Ну еще бы им было неизвестно, когда им-то и предстоит сыграть, возможно, главную и решающую роль…
Артем вернулся в дом, шагнул за порог в душноватый сопящий полумрак. Здешние условия проживания были самые что ни на есть спартанские. Что вы хотите, монастырь! Обитель духа, а не прибежище плотских услад. Они все — и Артем, и Годайго, и доверенные лица того и другого — спали в одном помещении, даже не разделенном перегородками. Эдакая монастырская казарма.
Опускаясь на циновки и пристраивая голову на войлочном валике, Артем явственно ощутил на себе укол чужого взгляда. Он не стал вертеть головой, пытаясь разглядеть в полутьме, кому еще не спится. Какая разница? Ну пусть бы и сам Годайго, что с того? Пусть глядит, пусть убеждается, что Белый Дракон укладывается почивать.
Артем закрыл глаза. Заснуть он не надеялся. Какой там сон, когда сердце колотится как бешеное.
Пульс, наверное, далеко за сто ударов, как во время полетов под куполом…
Он лежал с закрытыми глазами и слушал. Звуки были не из тех, что ласкают слух. Кто-то храпел, кто-то посапывал, кто-то ворочался, доносилось чье-то невнятное бормотание, кто-то изредка вскрикивал во сне. Ну а самым громким из звуков Артему казался стук собственного сердца, он легко заглушал все остальные. Плавающие по помещению запахи тоже были не из тех, что хочется вдыхать и вдыхать, не ароматы лесных ландышей, короче говоря.
Маявшиеся бессонницей мозги надо было чем-то заполнять, и Артем стал представлять, что сейчас должно произойти за стенами этого дома. Ведь скоро время караульной смены Такамори и Фудзита будет походить к концу…
Надо сказать, что в обычные дни караульная служба духовной обители осуществлялась исключительно привратником, ночью дремлющим подле запертых монастырских ворот, а днем отсыпающимся в келье. Но по случаю пребывания в обители столь важных персон, как император-монах и легендарный Белый Дракон, монастырский караул по ночам укреплялся силами прибывших. По два Артемовых самурая и по два монаха-сохэй Годайго проводили в карауле по два японских часа (то бишь человеческих четыре), потом будили смену. И вот вскоре начнет свой отчет последний человеческий час первой ночной смены.
Когда Артем выходил на веранду подышать на ночь свежим воздухом, то заметил, что два сохэй Годайго держатся вместе — они сидели возле расколотого грозой валуна (разумеется, к которому прилагалась местная монастырская легенда про гнев Небес, расплату за грехи, огненные колесницы и так далее, как же без этого!). Место ими было выбрано правильно — самая высокая точка монастыря, откуда прекрасно просматривались прилегающие окрестности.