Сахемоти загадочно улыбнулся:
– Пока тайна.
Он поднялся на ноги и сбежал по склону холма.
– Ладно, уговорил. Приступай.
Его тихий голос четко прозвучал в сонной тишине долины.
– Только учти, младший брат, – под твою ответственность!
Анук, отвернувшись в сторону, кровожадно улыбнулся.
– Поможешь мне чуть-чуть?
Сахемоти кивнул, поднял взгляд к серым облакам и что-то прошептал. На лоб ему упала капля дождя, потом вторая. Через несколько мгновений воздух наполнился шелестом теплого летнего ливня. Анук обошел вокруг пришпиленного к балке колдуна, любуясь ужасным зрелищем. Потом наклонился к нему и взял его лицо в руки.
– Ты не живой, и не мертвый ты, – вполголоса запел он речитативом. – Бессмертных богов зародыш – вот имя твое, о сон…
Дождь все усиливался.
– Я начало твое постиг, о сон, смерти помощник, я узнал твое тайное имя…
Щеку Кагеру вдруг разрезала трещина: черная сморщенная кожа лопнула, из трещины вытекла капля крови.
– Тот, кто в золе погребен, кто посередине, проснись – и помни: отныне лишь я защита твоя от кошмара, сновидения смерти… – нашептывал Анук, улыбаясь.
Обугленная рука Кагеру пошевелилась, потянулась к груди, вслепую нащупала кочергу, изо рта вырвался мучительный стон.
– Как собирают шестнадцатую часть, как восьмую, как долг целиком – так шестнадцать частей кошмаров ночных я соберу и сберегу для того, кого ненавижу…
Пальцы Кагеру сомкнулись вокруг железного штыря, но он был слишком слаб, чтобы выдернуть его. Капли дождя стекали по его мертвому лицу, как слезы. Анук даже не шевельнулся, чтобы помочь ему. Он вполне представлял, что предстоит пережить мокквисину, когда он в полной мере осознает и свое состояние, и то рабство, которое ждет его впереди, и эти мысли заставляли его злорадно улыбаться. Сахемоти стоял в отдалении и хмурился. Его не очень занимало само воскрешение – он с тревогой думал о его возможных последствиях.