— Бедная, — посочувствовал Калли. — Выходит, не один я такой злосчастный. Вот что, девица… — он задумчиво оглядел свои владения еще раз, — а не пустишь ли меня к себе пожить? Ненадолго, пока осмотрюсь тут. Я тебя не обижу. Могу рыбу ловить, что угодно делать по хозяйству…
— Да я вижу, — кивнула девушка. — Я как тебя увидела, сразу поняла — ты не такой, как прочие. Ты сам пострадал и других мучить не станешь. Конечно, живи, сколько хочешь. Вдвоем веселее.
— Вот и славно! — повеселел Калли, приветливо глянув на девушку. И только теперь разглядел, что она хоть и худышка-замарашка, а вовсе не уродина.
«Глядишь, неплохо зиму проведу, — подумал он, шагая вслед за ней с холма. — А придет весна — заявлю о своих правах на эту усадьбу. Когда-нибудь род Калерво снова станет сильнейшим и славнейшим в земле карьяла!»
Йокахайнен очнулся в кромешной тьме, обливаясь потом. Протянул перед собой руку и тут же наткнулся на стенку. Со всех сторон его окружала земля.
«Меня похоронили! — в ужасе подумал он. — Я мертв!»
Йокахайнен зажмурился и принялся глубоко и медленно дышать, чтобы не поддаться паническому страху. Едкий пот заливал ему глаза. Нойда кое-как вытер рукой лицо — и вспомнил варгскую поговорку, что любил повторять Аке: «Мертвые не потеют».
«Того не легче — меня похоронили заживо!»
В могиле было душно и жарко. Почему здесь такая жара? Разве Хорн — не ледяной ад? И какие-то мелкие перья липнут к рукам…
Вдруг рядом с ним раздался мрачный голос:
— Кто встречает мертвых саами на том свете, Йокахайнен? Кто провожает их в чертоги властителя загробного мира?
— Никто, — прохрипел Йокахайнен. — Они сами идут. А когда найдут дорогу к стойбищам, их встречает Мяндаш-Ёг, предок-олень…
— Да, трудно вам, беднягам, — посочувствовал голос.
Йо протянул руку в его сторону и встретил ответное пожатие тонких, крепких пальцев.
— Асгерд, — сипло спросил он, — где мы? Что происходит? Почему я жив? Где остальные?
В темноте хихикнули.
— Сколько вопросов! Давай по порядку. Ответ первый — мы в гнезде.
— Где?!
— Что разорался? В нашем собственном гнезде, где вчера ночевали. Тебя тут замуровали. Залепили вход глиной — чтобы ты никуда не делся, пока Пухури со старыми хрычовками решают, что делать с тобой дальше.
— А где Ильмо?
— В плену. Его и остальных Лоухи приказала унести в Туонелу. Думаю, ничего хорошего их там не ждет.
— О да…
Йокахайнен хорошо представлял, на что способна Лоухи. И если она велела сохранить пленникам жизнь — то уж никак не из милосердия.
— А меня она, надо полагать, сочла мертвым?
— Именно так. Вихрь-хлыст вытянул из тебя всё тепло. Ты валялся под горой окостеневший и холодный, как сухая деревяшка. Лоухи, видно, решила, что ты ей не нужен, — ведь кровь в тебе замерзла.
Саами не ответил, но вполне понял, на что намекает Асгерд. «Теперь, когда клану Лоухи нечего есть, человечья кровь — единственное, что осталось им для восстановления сил…» Йокахайнен внезапно ужаснулся собственным мыслям. Он подумал о племенах саами, подвластных клану Ловьятар. А что, если Лоухи решит переселить свой клан в тундру? Конечно, тогда они потеряют не только зимнее, но и летнее гнездовье, и в Похъёлу им больше пути не будет — но на что не пойдешь ради выживания? Тысячи людей, десятки тысяч оленей… Целый клан тунов, и все утчи-людоеды — вот он, кошмар! А если даже туны удержатся от соблазна, то просто сядут на плечи рода Железного Ворона тяжкой ношей… Туны, которые живут в стойбищах постоянно, — не допустите, предки!
Йокахайнена бросило в жар, и ему стало еще хуже, он почти задыхался. Со стоном он рванул тесемки ворота. Его одежда была насквозь мокрая от пота. «Словно варюсь заживо!» — злобно подумал он. Теперь-то Йокахайнен догадывался, что этот жар — следствие вымораживающего заклинания Лоухи. «Будь счастлив, что вообще выжил!» — приказал себе Йокахайнен, но легче ему не стало.
— Больно? — словно прочитав его мысли, спросила Асгерд.
Йокахайнен вдруг замер, забыв про завязки ворота. В самом деле, почему он не чувствует боли? А она должна быть! Как ужасна боль, когда кровь возвращается в отмороженные члены — это-то он знал не понаслышке…
— Асгерд, — стараясь выговаривать слова четко, спросил он. — Кто снял с меня заклятие вихря-хлыста?
— Я, — спокойно ответила она. — И я же исцелила боль, иначе ты орал бы как резаный и бился в конвульсиях, как рыба на крючке. Зачем доставлять удовольствие клану Сюэтар? Они уже получили свое зрелище, когда тащили тебя в гнездо.
— А зачем они тогда меня тащили?
— Надеялись — вдруг да оттаешь? Им ведь так хотелось заполучить себе настоящего колдуна…
Йокахайнен резко сел и ударился головой о потолок.
— Асгерд, почему ты здесь? Почему Лоухи тебя не забрала с остальными?
— Она меня не заметила. Я отвела тунам глаза.
— Так ты тоже колдунья!
— Нет. Но в чарах худо-бедно разбираюсь, — в темноте послышался смешок. — Семейные традиции обязывают.
Йокахайнен снова упал на спину, вспоминая, как Лоухи узнала его, и он от отчаяния вступил с ней в магический поединок. Он помнил, как Ахти, Ильмо и Аке стояли рядом с ним с оружием в руках, как попадали на землю, когда вершину холма хлестнул вихрь… Но где в тот миг была Асгерд? Стояла в сторонке, укрытая заклятием, и спокойно смотрела, как их убивают?
— Почему ты не вмешалась, если могла? — зашептал он, хотя ему хотелось кричать. — Почему ты позволила унести Ильмо?
— Я хотела посмотреть, насколько далеко простирается его удача.
Йокахайнен не нашелся что сказать — так его поразил этот ответ.
— Понимаешь, я сразу увидела, что Ильмо — под незримой защитой богов, — решила пояснить Асгерд. — Да и сам по себе он отличный вожак — такой, как надо. Но потом я к нему хорошенько пригляделась и кое-что поняла. Он хранитель, а не воин; он способен провести отряд через опасности невредимым — но, когда придет время последнего боя, время добывать сампо, чего-то ему может не хватить. И я даже знаю, чего.
— Чего? — тупо повторил Йокахайнен.
— Самопожертвования. Знаешь ли ты, чем отличается хороший воин от лучшего? Хороший совершенствует свое мастерство, чтобы никто не смог до него дотянуться. Лучший совершенствует мастерство — и при этом готов жертвовать собой. У Ильмо нет никаких причин отдать жизнь за сампо. У него даже не было настоящих причин идти в Похъёлу. Пойми, Йо, — Калма не захочет просто так расстаться с сампо. А Ильмо никогда не пожертвует другими… и не станет жертвовать собой тоже. Мы можем ускользать из-под ударов судьбы сколько угодно, но уж будь уверен — с сампо это не проскочит. Сампо потребует крови…