Билли обвел взглядом каменистую почву. Я должен найти в этом круге камень и прочесть следующую поэму. Может, она подскажет мне, что делать. Он щелкнул пальцами. Ну конечно. Тот камень, который он отшвырнул! Надо найти его. Овальный белый камень остановился рядом с крутым горным склоном. Билли схватил его. По гладкой поверхности спиралью вились слова, и он начал вращать камень, громко читая вслух:
Пятый круг — далекий берег,
Где в цепях томится пленник,
Жаждет он освобожденья.
Билли сунул камень в карман. Далекий берег? О’кей, в этом что-то есть. Он на краю провала, не это ли берег? Но что делать дальше? Здесь нет никакого пленника. Он почесал в затылке, провел пальцами по слою песка на скальном уступе. Указательный палец углубился в него больше чем на дюйм. Пустив в ход обе руки, он счистил песчаный налет и нашел искомое — квадратные буквы, каждая высотой не меньше фута. Основательно расчистив нижний ряд, он встал на выступы буквы, чтобы дотянуться до верхней строчки. Наконец он смог прочесть все послание.
Здесь же — стол, накрытый щедро.
Это ворон-заговорщик
С гадким демоновым хлебом.
…Только пламя пожирает
Хлеб, отравленный коварством.
Билли сунул руки в карманы. Наконец-то все ясно. Он пнул горный склон. Ясно как грязь!
— Он был мертв?! — Бонни зажала рот ладошкой. — И что ты сделала — похоронила его?
Дощечкой от бочки Шайло провела линию в пыли.
— Нет, на следующий день его тело исчезло. Но я уверена, что он был мертв, потому что много часов пролежал без дыхания.
— И ты не представляешь, что с ним случилось?
— He-а. Вот уже почти сорок лет. Но с тех пор я не пыталась войти в эту дверь. Это смертельно опасно. Порой, правда, приходит мысль: а что, если попробовать? Неужто умереть хуже, чем жить здесь? Ты и представить не можешь, как тут одиноко. Встает солнце, и я выползаю из своих ящиков. Пытаюсь разговаривать с Батом, но он никогда не отвечает. Иногда протягиваю Френки горсть бусин и прошу поиграть со мной в камушки, но он даже не останавливается. Вытаскивает свой серебряный доллар и уходит с цветами, словно меня тут нет, а я рисую круг на земле и играю в шарики сама с собой. — Голос у Шайло упал. — Сама у себя выигрываю, самой себе проигрываю. А потом иду к статуе, качаю воду, чтобы умыться и поесть. После колик брожу, пока не сядет солнце и не похолодает. Тогда я снова сворачиваюсь калачиком в ящиках и засыпаю.
Бонни внимательно осмотрела крыльцо магазина.
— Если бы только я могла найти что-нибудь понадежнее доски. — Подпрыгнув, она схватила болтающуюся вывеску и повисла на ней. Истертая веревка лопнула, и Бонни, взмахнув крыльями, легко приземлилась с вывеской в руках. — У меня есть идея. — Она поставила вывеску на пол. — Давай я просуну ее, а ты попробуешь взглянуть в проем? Я готова вытерпеть удар.
Шайло покачала головой:
— Только не такой.
Бонни сжала кулак.
— Меня как-то пробил удар электрического монстра. Сомневаюсь, будто что-то может быть хуже этого.
— Электрического монстра?
— Объясню потом. А сейчас я все-таки просуну вывеску в дверь.
— Ну, если ты так уверена. — Шайло опустилась на колени и пригнулась. — Я готова. Только постарайся, чтобы мне не попало по голове!
Схватив вывеску обеими руками, Бонни решительно вытолкнула ее вперед, перекрыв треть энергетического поля двери. Немедленно ее тело пробил мощный электрический заряд. Сжав зубы, она устояла, но вывеска взлетела и ударила ее по голове. Бонни со всего маху врезалась в крыльцо.
Шайло кинулась к ней:
— Ты в порядке?
Бонни потерла лоб.
— Думаю, что да. — Она провела рукой по щеке, проверить, нет ли крови. — Ты что-нибудь видела?
— Я видела мое дерево, — кивнула Шайло, лицо ее залила бледность.
— Твое дерево?
— Дуб у дома, на который я обычно лазила, рядом с большим холмом. Именно там мы и праздновали мой день рождения, когда «Мортисия» и ее банда похитили меня.
Бонни схватила Шайло за руку.
— Значит, тут и находится дорога к твоему дому.
— Ну и что? Я все равно не могу попасть туда.
— Но, если мы удержим вывеску вертикально, тебе хватит места, чтобы проскочить через дверь.
— Тебе мало того, что ты летела кувырком?!
Бонни возмутилась:
— Ты же здесь сорок лет! Неужели тебе не хочется вернуться домой?
— Часть меня хочет. Я потеряла родителей, которые, наверно, уже скончались. Что, если все, кого я знала, мертвы? И буду ли я пятнадцатилетней, когда вернусь домой? Или мне будет за пятьдесят? — Шайло повернулась лицом к улице, по которой прошли двое полицейских, покачивая дубинками на тонких ремешках. — А другая моя часть хочет остаться здесь. Ты не поверишь, но я действительно привыкла.
Бонни положила руку ей на плечо.
— Ты права. Я не поверю. Тем более что отлично вижу, как ты плачешь.
Шайло отвернулась. Лицо ее пылало.
— Жить в другом мире — это вовсе не пикник! — Она тяжело вздохнула. — Понимаешь, мой отец все время скрывался, всегда от кого-то прятался. Мы исколесили всю Англию. Я это ненавидела. Как-то я подслушала разговор родителей и поняла, что они убегают, оберегая меня. — Девочка всхлипнула. — Я молилась, чтобы Бог забрал меня куда-нибудь, где меня никто не сможет найти, чтобы Он объяснил мне, как остановить того, кто нас преследует. — Вытерев слезы, она смущенно улыбнулась. — Вот вроде и исполнились мои пожелания.
— Но почему вас преследовали?
Шайло снова вздохнула:
— Ну… я другая.
— Другая? В каком смысле?
— Ты не поймешь.
— Я? Не пойму, что значит «другая»? — Бонни рассмеялась. — Послушай, сестренка. Я годами прячу драконьи крылья в рюкзак. Уж я-то знаю, что значит «другая».
Шайло опустила голову.
— Я догадываюсь, что дети смеются над твоим чешуйчатым лицом. Это, должно быть, ужасно.
У Бонни по спине пробежали мурашки, однако она спокойно сказала:
— Ну конечно…
Мимо опять прошли два полисмена в сопровождении человека с ведром. Тот взглянул на Бонни и отвел взгляд.
Бонни от удивления открыла рот.
— В чем дело? — спросила Шайло.
Бонни прошептала:
— Ты видишь того типа с ведром?
— А что с ним? — Шайло понизила голос.
— Ты его раньше видела?
— Он недавно здесь появился.
Бонни вцепилась в руку Шайло.