— Например?
— Например, найти какой-нибудь психологический ход. Ты хоть задавался вопросом, почему он все время достает именно тебя?
— Потому что он прыщавый ползучий гад, вот почему.
— Но что в тебе такого? За что он тебя так не любит?
Джон пожал плечами:
— Я не думаю, что ему нужны особые причины. Хулиган и есть хулиган. Работа у него такая.
— А когда он начал к тебе приставать?
— Да как учебный год начался, так и начал.
Филиппа на миг задумалась.
— Может, он злится, потому что он прыщавый, а ты — нет? — Филиппа оживилась. — Слушай уверена! Все дело в прыщах.
— Не понимаю, — растерялся Джон.
— Помнишь, ты раньше тоже был весь в прыщах? А потом, как только нам удалили зубы мудрости и ты обрел джинн-силу, прыщи тут же исчезли?
— Разве такое забудешь? Это был один из лучших дней в моей жизни. С тех пор я могу спокойно смотреть в зеркало и не хочу броситься под поезд.
— Так почему же ты сам не дотумкал, что он измывается над тобой из зависти? У тебя больше нет прыщей, а у него есть!
— Пусть так, — задумался Джон. — Но что из этого? Прикажешь завести прыщи обратно? Ни за что! Даже если этот Бородавчинс будет колотить меня всю оставшуюся жизнь.
— Тебя никто не заставляет заводить прыщи. А вот вывести прыщи у этого парня мы очень даже можем.
— Как? С помощью джинн-силы?
— А ты думал? Послать ему тюбик с мазью от угрей?
— Знаешь, даже если мама согласится, чтобы я очистил Бородавчинса от прыщей, у меня, боюсь, ничего не получится. Я ему скорее ногу сломаю, чем доброе дело сделаю.
— Тебя никто не заставляет, — повторила Филиппа. — Я все сделаю сама.
Джон видел, что сестра настроена очень решительно, и знал, что, находясь в сауне, она вполне способна выполнить задуманное.
— Разве ты не хочешь сначала спросить у мамы разрешения? — спросил он.
— У нее что, других забот нет, кроме прыщей на лице твоего Бородавчинса? — сказала Филиппа. Она заметила, что в последнее время, а именно после встречи с Синей джинн, миссис Гонт стала какой-то молчаливой и сосредоточенной.
Филиппа собралась с мыслями. Сейчас ей предстоит воспользоваться своей джинн-силой.
— Не думаю, что мама станет возражать, — добавила она. — Во-первых, ему от этого будет только лучше. Тебе тоже. А главное, тебе не придется драться с ним в школе.
Филиппа представила себе Гордона Бородавчинса, представила прыщи на его лице, потом представила, как на следующее утро он просыпается, а они исчезли! Еще она представила, как он в результате станет приличным человеком… И произнесла свое слово-фокус:
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Джон вежливо выжидал.
— Ну что, вышло? — не выдержал он наконец.
Филиппа кивнула:
— Сам увидишь. Думаю, классно получилось.
Джон хлопнул ее по плечу:
— Спасибо, Фил.
Он нежно улыбнулся сестре. Внешне близнецы были совершенно разными. Джон, высокий худой, темноволосый, пошел в мать, а Филиппа маленькая и очкастая — в отца. Но внутренне они походили друг на друга как две капли воды. Джон готов был ради Филиппы в лепешку расшибиться и сейчас почувствовал, что хочет ей об этом сказать. А как только почувствовал, она это, разумеется, сразу поняла.
— Я знаю, — ответила она. — Я знаю.
До Рождества оставалось совсем немного дней, и Филиппа проводила их в тренировках. Она играла в джиннчёт с Нимродом, господином Ракшасом, с отцом или Буллом Хакстером.
Канадец по происхождению, родом из Торонто, Булл Хакстер сменил немало профессий: был адвокатом, рекламным агентом, журналистом и даже профессиональным игроком в покер. Теперь он руководил отделом маркетинга и общественных связей в Европейском космическом агентстве. Булл утверждал, что перепробовал в жизни все и знаком с каждым, кто из себя хоть что-то представляет. Филиппе казалось, что он мало подходит для таких серьезных начинаний, как космические программы, пусть даже европейские. Она несколько раз заговаривала с ним о космических полетах в надежде выведать что-нибудь об Иблисе и его ужасной судьбе, поскольку корабль, которому предстояло доставить его на Венеру, должен был стартовать со дня на день. Но Хакстер мгновенно менял тему, и Филиппа быстро пришла к выводу, что, будь она управляющим в отцовском банке, этот человек не получил бы от нее ссуду даже в пять долларов. Еще он был немного глуховат, потому что, как он сам объяснял, часто стоял недалеко от стартующих ракет. Зато Хакстер превосходно играл в джиннчёт. Нимрод говорил, что Булл Хакстер — лучший игрок в астрагалы среди мундусян и искуснее него не блефует никто. Играя с ним регулярно, Филиппа освоила многие премудрости блефа.
В отличие от сестры, Джон совсем не увлекался джиннчётом. Он совершенно не понимал, о чем сыр-бор, и предпочитал проводить время за чтением «Краткого курса Багдадских законов». По правде говоря, сами законы его не очень интересовали, зато интересовали всевозможные факты, связанные с джинн. Миссис Гонт называла такие факты пустяками, но Джона это нисколько не расхолаживало. Ничто в те праздничные рождественские дни не занимало его больше, чем толстенный том, вышедший из-под пера господина Ракшаса.
Например, он выяснил, почему ему так сильно не нравится вкус соли и запах смолы. Оказалось, мундусяне когда-то использовали их, чтобы изгонять джинн. Согласно книге, джинн должны были также ненавидеть громкий шум (что был разумеется, верно в отношении Филиппы) и избегать контакта с железом и сталью — потому-то ни Лейла Гонт, ни Нимрод не терпели прикосновения никаких металлов, кроме золота.
Филиппа тоже с любопытством читала книгу. Особенно ее привлекла информация о клане Гуль, к которому принадлежала Лилит. Женщин этого клана называли пишачи, и были они традиционно злонамеренны и отвратительны на вид. Филиппа с ужасом листала страницы, где описывалось, как джинн из клана Гуль ели человечье мясо. К счастью успокаивала себя Филиппа, все это происходило в старые времена и эти обычаи давно забыты. Теперь для удовлетворения кровожадных желаний есть Макдоналдс. В «Кратком курсе» также объяснялось, что представителя клана Гуль можно убить одним-единственным ударом по лицу, а второй удар — как ни странно — возвращает его к жизни.
— Если я когда-нибудь ударю Лилит, — предупредила Филиппа брата, — пожалуйста, перехвати мою руку, чтобы я не ударила ее снова и она не ожила.
Кожаный переплет ККБЗ, как вскоре прозвали творение Ракшаса, был сделан из расписанной вручную верблюжьей шкуры, а если потереть большим пальцем серебряный овал на обложке, на нем явственно проступало миниатюрное трехмерное изображение самого автора. Этот мини-джинн, до мельчайших деталей похожий на оригинал, тут же принимался рекламировать свою замечательную книгу или излагать истории из жизни джинн. Рассказ искусственного господина Ракшаса о Синей джинн Вавилона привлек особое внимание Джона.