— Я рад, что он цел. Интересно, что ему про нас нарассказывали.
Антигона засмеялась.
— Может быть, что мы застряли в Полигоне. Мне необходима зубная щетка. И расческа. — Она огляделась. — И зеркало. И кто-нибудь, кто расскажет нам, что с Дэном.
Она поежилась и подтянула колени к груди. Ее глаза неотрывно глядели на истекающее потом лицо Нолана.
— Я не хочу здесь спать, и мне кажется, я вот-вот заплачу.
— Не надо, — сказал Сайрус. — Подумай хотя бы обо мне. Насколько мне станет хуже, если ты расплачешься.
— Не то чтобы я твердо запланировала поплакать. Просто дело в том, что все так вышло. Миссис Элдридж — единственная, кого мы здесь знаем, и она не в восторге от того, что должна нам помогать. Дэна похитили, и мы даже не знаем, делается ли хоть что-нибудь в связи с этим. Мама в больнице — когда еще у нас теперь будет Мамин день? Нам вообще позволят когда-нибудь выйти отсюда? А еще мы спим в одной комнате с мальчиком, который выглядит так, будто умирает, вокруг кишат Секущие Пауки, мотель сгорел дотла, и никто не знает, что будет завтра. А ведь в этом месте нам обещали помощь.
Ее лицо расплылось в грустную гримасу.
— Мне кажется, ты действительно запланировала поплакать, — сказал Сайрус. — Ты прямо-таки уговариваешь сама себя.
— Мужлан.
— Девчонка.
— Ой, да заткнись уже. — Антигона подняла голову. — Если ты считаешь, что, пытаясь меня разозлить, ты не даешь мне заплакать, ты еще тупее, чем я думала, и ты вообще никакого внимания не обращал на девушек всю свою дурацкую жизнь.
— Я просто пытался тебя развеселить.
Антигона уткнулась лбом в колени.
— Сай, я не хочу сейчас смеяться. Если честно, это были самые страшные сорок восемь часов в моей жизни. Попробуй мне сказать, что это не так.
Сайрус тяжело вздохнул, чувствуя, как его мысли сами перескакивают в прошлое, и он не может их остановить, а из клетки диким зверем вырывается уже знакомая боль, пронзительная, как вечно не заживающая рана. Легкие сдавило, сердце сжалось, в ушах поднялся звон. За долю секунды у него на душе наступила ледяная зима.
— Тигс, — сказал он, осторожно пытаясь дышать. — Это же неправда, ты сама знаешь.
Нолан стонал в бреду. Били напольные часы. Жужжали фонари в Полигоне. Гудел маленький холодильник. Но Антигона и Сайрус были очень далеко отсюда.
Антигона подняла голову от колен.
— Ты прав, — признала она. — Нет ничего страшнее того, что было. — Она фыркнула. — Но это просто следующая часть. Продолжение.
Они сидели вдвоем молча, видя и слыша что-то свое.
— Я скучаю по Дэну, — сказала Антигона.
Сайрус кивнул. Он много по чему скучал. Мамина улыбка, ее смех, чернота ее волос. Папины тяжелые ладони и широченные руки, от которых у Сайруса просто трещали ребра. Запах кожи отца, пропитанной ветром и морской солью.
Дэн. Может быть, мама больше никогда не посмотрит Сайрусу в глаза, и папина улыбка навсегда осталась на дне моря, но Дэн непременно должен вернуться. Он просто обязан. С потерей Дэна он уже не справится. Такого давления его легкие не вынесут.
Он даже не хотел думать об этом. Он не хотел заботиться об этом. Это было слишком больно. Но не заботиться было бы еще хуже. И затем он вернулся к тем мыслям, которые всегда его посещали вместе с этой невыносимой болью. Смерть — это что-то реальное. Она ждала. Его самого и всех, кто был ему дорог и кого он любил. В конце концов, через год или через девяносто лет он все равно окажется один-одинешенек в холодном ящике, безмолвный, бездыханный, обескровленный, и будет слушать, как медленно прорастают корни деревьев под землей.
Как же глупо. Он покачал головой, думая, как было бы здорово, если все лишние мысли можно было выковырять мизинцами из ушей. Интересно, Антигона думает так же? Но он никогда не рискнет спросить. Даже если она плакала, потом она все равно улыбалась. Если она считает, что все наладится, то ему лучше оставить свои кислые мысли при себе. Он постарается снова посадить боль на цепь и затолкать ее за старые металлические прутья. На некоторое время он мог притупить саднящее чувство.
В другом углу комнаты Антигона всхлипнула и вытерла глаза. И улыбнулась.
— Мы вернем Дэна, — сказала она. — Мы что-нибудь придумаем.
Сайрус улыбнулся ей в ответ одними губами. А затем раздался скрип двери у входа в Полигон, и планки завздыхали под чьими-то тяжелыми шагами.
— Сэр, — шепнул женский голос, — я бы вам не советовала…
— Все нормально, — ответил ей мужской голос. Это был Руперт. — Просто отдай мне и уходи. — Дверь захлопнулась. — Эй? Здесь есть кто-нибудь?
Сайрус посмотрел на сестру, и она пожала плечами.
— Сюда! — крикнул он.
Руперт Гривз, согнувшись, пролез под душем с руками, полными сложенных простыней и полотенец, с тремя круглыми подушками наверху. Он встал у дыры и церемонно заглянул внутрь.
— Позвольте? — обратился он к Антигоне.
Она кивнула.
Он шагнул внутрь и занял собой все остававшееся в комнате пространство. На нем была свободная льняная рубаха с закатанными рукавами, и на шее и темной груди виднелась полоса старых зарубцевавшихся шрамов. Он слегка удивился, увидев Нолана, но быстро переключился на Сайруса с Антигоной.
— Я вам кое-что принес, хотя вижу, вы кое-как обустроились. Ваш залог приняли, но горничная не желает спускаться сюда. Поэтому я здесь. Служба доставки.
Он аккуратно поставил стопку с вещами на пол.
Антигона улыбнулась.
— Спасибо.
Сайрус ничего не сказал.
Великан посмотрел на него, поскреб бороду и наклонил голову, увидев разрисованные фотографии в руках Антигоны.
— Сай нашел их в грузовике у Скелтона, — объяснила она. — Просто жуткие. Заберите их.
Антигона протянула ему фотографии и стала наблюдать, как он разглядывает их. Он бесстрастно изучил каждую из них и затем сложил веером. Сайрус только сейчас заметил, какие у него руки. Огрубелые, все в мозолях, костяшки сбиты, а один ноготь в запекшейся крови.
— Там было гораздо больше, — сказал Сайрус. — Еще разные люди. Но я забрал только три.
Руперт кивнул.
— Да, неприятно. Я пошлю кого-нибудь забрать остальные.
— Неприятно? — Сайрус фыркнул. — Ну. Я не знаю. Мне понравилась фотография мамы с черепом, пририсованным к лицу. А у той, где Дэн весь в крови, просто прелестная надпись на обороте.
Антигона поднялась на ноги.
— Не обращайте на него внимания, — быстро проговорила она. — У нас был тяжелый день.
— Тяжелый? — спросил Сайрус. Он хотел позлиться на Гривза, хоть на кого-нибудь, но не находил в себе сил даже на это. Он тяжело вздохнул. — Кажется, это последний способ хоть как-то вынести все это.