Дройд на минуту умолк. Видно, воспоминания о последних часах перед смертью волновали его до сих пор, хотя Диброву, например, было совсем непонятно, как может что-то волновать машину?
— Я пытался уйти, и мне почти удалось это, — продолжил Лаймер. — Была ночь, и я видел за ближайшей лесопосадкой свет прожекторов. На моём теле не было никаких следов серебристой проказы, ведь я не находился на руинах комплекса после взрыва. Прокажённый, лишившийся рассудка человек полз за мной. Он то стонал от боли и душевных мук, то начинал корчиться в судорогах и изрыгать проклятия. Думаю, у него была поражена центральная нервная система. В конце концов он всё же догнал меня, когда до расположенного на опушке блокпоста оставалось проползти метров триста. Я пытался кричать, но был очень слаб, моё лицо сильно пострадало в лесном пожаре, и мышцы не слушались.
Лицо Мари исказила мука.
— Мой отец мёртв, — глухо повторила она. — На землю привезли его тело. Был проведён сравнительный анализ ДНК. В морге с пришитой головой лежал Френк Лаймер!
— Зачем же ты тогда прилетела на Марс, Мари? — с внезапной жёсткостью в голосе спросил андроид. — Если ты не желаешь верить мне, прислушайся к своей памяти. Сдаётся мне, что Беат тоже мертва, причём уже очень давно, верно?
Мари задрожала.
— Зачем ты сделал это со мной?! — выкрикнула она.
Андроид опустил голову.
— Да… Верно. Это сделал я. Ты можешь не верить мне, ненавидеть меня, но прошу — выслушай, и ты поймёшь, что у меня не оставалось богатого выбора возможностей, а то, что я делал, происходило лишь наполовину осознанно…
* * *
В тиши подвала продолжала капать вода. Четыре человека, пришедшие сюда совершенно разными путями, слушали андроида, в которого каким-то немыслимым образом оказалось заключено сознание человека, и каждый из них в эти минуты ловил себя на мысли, что начинает сопереживать тем мукам, которые испытал Френк.
Сопереживать — значит, верить?!
— Когда я очнулся, вокруг было темно, — после некоторой паузы продолжил Лаймер. — Я всё ещё бредил своими предсмертными воспоминаниями, порывался ползти, звать на помощь… — Прорезиненные губы дройда внезапно издали звук, похожий на всхлип. — Вы должны понять моё состояние, когда после нескольких порывистых движений я… вывалился из технического шкафа, причём меня до столбняка шокировал визг сервомоторов, которые приводили в движение мои собственные конечности!
Дом был пустым и гулким.
Френк лежал на полу.
Боже… Что со мной случилось?! — мысль шарахнулась в опустевшем разуме, и в ответ на неё перед внутренним взором вдруг вспыхнула чёткая рамка виртуального оперативного окна тестовой системы.
Он сел, опять услышав этот скребущий по нервам визг.
Посмотрев на свои руки, Френк едва не заорал: это были сервоприводные конечности андроида…
Я сошёл с ума… Или я умер?!
И то и другое.
Нужно вспомнить… Вспомнить, что со мной случилось…
— Я вспомнил, — произнёс Френк, справившись с внезапно нахлынувшими образами, вырванными из реальности того рокового дня. — Я вспомнил, но не только себя, а и старину Гоума, всю его многотрудную жизнь на таинственном Новом Селене. И это свело бы меня с ума, клянусь, но… — он опять чуть скривил губы, — система андроида не может спятить, понимаете? Два разума, две сущности в одной оболочке, навек приговорённые к ней и друг к другу… Мой труп летел на Землю, а я вдруг очнулся тут, в Нью-Даймонде, в теле механического существа с памятью двух личностей!
То, о чём говорил Френк-Гоум, звучало невероятно, но, за исключением Столетова, который пребывал в крайнем замешательстве, остальные участники событий слушали Лаймера вполне осознанно. Ведь у Диброва, у сидящей рядом с ним Мари, да и у Онжилая, который отказался назвать своё нынешнее имя, слова Френка находили прямой отклик в душе.
Они сами недавно переживали своё личное раздвоение и не испытывали от этого процесса никаких положительных эмоций, именно данное обстоятельство заставляло их постоянно коситься друг на друга, но и оно же дало им повод слушать андроида, не отвергая с ходу ни единого слова.
Только Антон Столетов, который, по мнению остальных, был очень похож на Даккара, оказался лишён этого понимания и терял последние капли терпения, глядя, как трое людей, обменявшись непонятными, странно прозвучавшими именами, сидят и слушают бытовую машину!
Из-за своей злости, раздражения и растерянности он не задался вопросом: а может ли обыкновенный бытовой агрегат излагать длинную, полную впечатляющих подробностей историю, когда стандартная модель дройда способна разве что к двум-трём десяткам дежурных фраз?
— Прошло изрядное количество времени, прежде чем я перестал метаться словно умалишённый, — продолжал Френк. — Я ждал, что это наваждение закончится, но оно затягивалось, и до меня понемногу начало доходить, что всё происходящее реально. В какой-то момент я понял, что мне придётся смириться с фактом своей чудовищной реанимации и искать ответ на вопрос о причинах случившегося со мною…
* * *
Слова, произносимые в ватной тишине подвала, звучали глухо, синтезированная речь человекоподобной машины казалась безликой, но излагаемые дройдом факты заставили четверых людей на время забыть о происходящем вне этих стен, даже Столетов притих, слушая Френка.
— Первое, о чём я задумался, — откуда во мне взялись воспоминания иной личности? — продолжал Френк-Гоум. — Следующий вопрос был не менее сложным, я спросил себя: каким образом моя сущность очутилась в механической оболочке?
Андроид посмотрел на Мари, но она отвела свой взгляд, и ему не оставалось ничего лучшего, как продолжить:
— Смирившись с очевидным, я получил возможность действовать более разумно. У меня было достаточно знаний по техническим системам человекоподобных машин, и прежде всего я решил искать ответ на второй вопрос. Сейчас я вам покажу кое-что, не пугайтесь… — С этими словами он расстегнул куртку, которая скрывала под собой часть его механического торса, и открыл крышку защитного кожуха, расположенную на груди.
Начинка человекоподобного робота представляла собой сложный комплекс, включающий в себя моторы сервоприводов, схемы периферийных устройств, оптико-волоконные кабели магистральных интерфейсов и, наконец, сам процессор, укреплённый на материнской базе в центре грудной полости. Независимая самостабилизирующаяся подвеска удерживала его в строго определённом положении. Растяжки этого крепления тянулись к рёбрам жёсткости, соединяясь с внутренней частью корпуса.
Кроме вышеперечисленных деталей, внутренности Френка-Гоума включали в себя и иную конструкцию. Множество тончайших серебрящихся нитей пронзали полость его грудной клетки, создавая своим сплетением нечто не поддающееся мгновенному осмыслению, словно в дройде, помимо стандартного, установленного на заводе-изготовителе оборудования, вмещалась ещё одна, параллельная система.