Незнакомец исчез через дверь, ведущую в Каменную галерею, а затем — в Золотую галерею на верхушке купола. Между ними ничего не произошло, и все-таки воспоминание об этой встрече еще долго оставалось в памяти доктора Пирретти.
Снизу доносились участливые голоса, и доктор Пирретти поспешила вниз, частично из любопытства, частично, чтобы предложить свою помощь. Вскоре она дошла до группы людей, собравшихся вокруг каменной скамьи, на которой она сама недавно отдыхала. Взволнованный охранник что-то быстро говорил в переговорное устройство. Смотрительница собора успокаивала пожилую итальянскую леди, с которой доктор Пирретти разговаривала десять минут назад. Бедная женщина с растрепанными волосами была в истерике. Она неотрывно смотрела на свои руки, теперь лишенные всех украшений. Суставы пальцев, с которых грубо сорвали кольца, кровоточили. Смотрительница промокала пораненные пальцы дамы бумажными платочками.
— Мои кольца! Мои кольца! — стонала леди. — Даже обручальное кольцо!
— Вы хоть запомнили его? — спросил охранник.
— Нет… Это произошло так быстро… он меня толкнул.
— Он пошел наверх или вниз?
— Думаю, наверх… да, наверх… Дио мио! Это чудовищно — совершить подобное в святом месте!
Доктор Пирретти провела рукой по лицу. Ей было очень жаль итальянскую леди, но она при этом не могла не думать, что случайно избежала того же самого. Она сама могла оказаться на месте этой дамы. Интересно, подумала она, а не мог бы это сделать тот странный человек в Галерее Шепотов, но решила, что шрам и странные ботинки не причина для обвинения человека в грабеже.
Дегтярник бежал по ступенькам узкой спиральной лестницы к Каменной галерее. Уже совсем близко! Легкие готовы взорваться — даже при его необыкновенной выносливости он больше не мог бежать. Он направлялся к секретной комнатке, едва ли вмещающей двух человек. Несколько раз он пользовался этим помещением. В качестве оплаты за услугу ее показал внук масона, на которого он работал. Дегтярник остановился, привалился к холодной стене, положив лоб на скрещенные руки, грудная клетка поднималась и опускалась, а он хватал ртом воздух. Сквозь полуприкрытые веки он увидел глубоко выбитое в каменной стене имя: Т. МОУХАН.
— Привет, господин Моухан, — громко сказал Дегтярник. — Уверен, вы были не в таком состоянии, как я, когда развлекались, выцарапывая имя и объявляя будущему о своем существовании…
Внизу стояла дата: 1724. Дегтярник улыбнулся:
— Я, должно быть, самый старый человек в Лондоне, но вы родились до меня, и теперь вас уже давным-давно нет на свете.
Снизу поднимались люди. Их голоса, как удар, будто вернули Дегтярника в настоящее. Страх быть пойманным, придал сил ногам, все еще дрожавшим от усталости. Он взлетел вверх через несколько последних ступенек и нырнул вправо, где, как он знал, расположена та самая комнатка. К его ужасу, перед ним был какой-то офис, с окнами и безобразной современной дверью. Правда, здесь никого не было, но и тайной комнаты не существовало. Страх вцепился в сердце. Попасть в тюрьму?! В его жизни такое случилось лишь раз — в четырнадцать лет, когда ему не было оказано снисхождения. Он ненавидел людей, которые несправедливо отправили его на виселицу. Воспоминания все еще терзали его, не уходили из памяти, и это придавало сил. Невиновность не служит защитой — и можно быть настолько плохим, насколько отважишься…
Дегтярник промчался по коридору за лестницей и шмыгнул в маленькую дверь, ведущую в Каменную галерею. Галерея эта располагалась под открытым небом, она обходила купол снаружи. Именно здесь посетители просовывали головы сквозь каменную балюстраду и любовались великолепными видами столицы. Галерея была почти пуста. Приближались сумерки, и ледяной порыв ветра ударил Дегтярника, когда он быстро пошел по галерее в поисках лестниц на нижний уровень. Найдя такую, он понесся вниз, перепрыгивая несколько ступенек сразу, пока не услышал приближающиеся снизу голоса и топот. Он замер. Как это они умудрились спуститься, перебраться на другую сторону собора и снова так быстро подняться? Все это разговорное устройство, подумал он. Ловушка! Оставалось одно — подниматься вверх, к Золотой галерее на вершине купола. Это было нехорошо…
Дегтярник толкнул дверь, ведущую к нескольким крутым винтовым металлическим лестницам. Крепко схватив тонкие перила, он подтягивался и одним махом преодолевал несколько ступеней. Лестница гремела и дрожала — наверняка преследователи скоро поймут, где он. Но лучше громыхать, чем двигаться медленно. Кружилась голова, в глазах плыли круги, ноги едва слушались. А вот и узкий каменный коридор. Он протиснулся сквозь него и через маленькую дверь вошел в Золотую галерею.
Один! Ледяной порывистый ветер хлестнул по щекам, из глаз сразу же потекли слезы. Не тратя времени, Дегтярник расстегнул ремень, крепко привязал его к металлической стойке ограждения галереи, перевалил через него и повис, ухватившись одной рукой за ограждение, а другой за пояс. Ступни застряли между стойками. Собравшись с мужеством, он выдернул ступни и рухнул вниз, едва удержавшись за ремень и ограждение. Он раскачивался из стороны в сторону, как туша на крюке у мясника, и старался прижаться к стене. Голоса приближались. Руки онемели от холода, еще чуть-чуть и… Дегтярник закрыл глаза и сжал зубы. В голове все поплыло, перед глазами мелькали странные силуэты. Ветер внезапно утих, стало значительно светлее. Дегтярник открыл глаза и сощурился. Светило горячее солнце. Это другой Лондон! Что за чудо перенесло его сюда?! Собрав все силы, он поднялся на ограждение и перенес через него ногу, теперь он балансировал на ограждении на высоте трехсот пятидесяти футов над землей. Он посмотрел, нет ли кого-нибудь рядом, и увидел, что по краям поля его зрения существует своего рода темная граница, там он может разглядеть фигуры нескольких охранников, которые ходят по Золотой галерее и скоро, не найдя его, прекратят поиски. Издалека доносились их слова:
— Тут, дружище, его нет!
Потом охранники исчезли.
Дегтярник спрыгнул с ограждения, прислонился к стене собора и в порыве благодарности пал на колени. Он огляделся. Было лето. Вдалеке зеленые холмы, река, с плывущими кораблями, церковные шпили, дымок, поднимающийся из труб. Ему не нужно было говорить, какое нынче число. Это август 1763 года! Он откинул назад голову и рассмеялся.
— Я сбежал! — закричал он. — У меня есть секрет!
И так же внезапно, как вернулся в свой собственный век, он катапультировался в век двадцать первый. Он в одиночестве стоял над темным, открытым всем ветрам зимним городом. Дегтярник глянул вниз на Флит-стрит. Нырнув взглядом в ущелье с отвесными склонами зданий по сторонам улицы, он посмотрел на запад и увидел Колесо Миллениума и Парламент; на востоке прямо перед ним поднимался небоскреб, а дальше — башни Кэнэри Уорф, помигивающие в сумерках огнями.
Он закричал ветру:
— Меня никогда больше не приведут в суд! Теперь я сам буду ставить свою метку в мире, и ни один человек не будет знать, как меня остановить!
«Они вернулись не из-за меня. Они вернулись за мной двенадцатилетним».