На втором экране пожилой мужчина, зажав в объятиях молодую любовницу, лобызал ее круглые загорелые груди, на которых был четкий след от купальника. Девушка была в стереонаушниках.
На третьем молодые влюбленные трахались в бешеном ритме, как кролики, осыпая друг друга каплями пота.
На четвертом было месиво обнаженных негритянских тел, человек шесть, разобрать, что там происходит, не было возможности. Все смешалось: жаркое дыхание, придыхание, крики и стоны, похлопывание по ляжкам и незатейливый постельный разговор.
– Так хорошо?
– Да.
– А так?
– Тоже хорошо.
– А та-ак?!!
– О-оо!
Попандопулос не сводил глаз с экранов. Вадим кашлянул.
– Простите, сэр, что я отрываю вас от приятного времяпрепровождения…
Помощник капитана взглянул на него недовольно.
– Это моя служба, милейший. Я наблюдаю за порядком на корабле.
– Вы хотите сказать, что все это происходит здесь, на борту? – Вадим показал на экране.
– А где же? В Голливуде?! – захохотал Попандопулос.
– Я думал, видеофильмы…
– Вы плохого мнения обо мне. Я не смотрю порно. Порно оскорбляет нравственность, – обиделся Попандопулос.
– А это что?! – вскричал Вадим, указывая на экраны.
– Люди отдыхают. Они имеют право отдыхать, как им нравится. Они же не снимаются в кино.
Пожилой любовник внезапно перевернул девицу на живот и набросился на нее сзади так страстно, что с нее слетели наушники.
Негритянский группенсекс колыхался в едином ритме, издавая урчание.
– Вы хотите сказать, что подглядываете тайком? – спросил Вадим.
– Я не подглядываю. Я слежу за порядком и безопасностью пассажиров. В каждой каюте установлена видеокамера. Я могу переключать каюты с первого класса по четвертый… – Попандопулос защелкал ручками.
В каютах либо трахались, либо было пусто. Вдруг на первом экране возник Бранко Синицын, который засовывал что-то в плоской коробке под широкий матрас двуспальной кровати.
– А это что за тип? – спросил помощник.
– Это Бранко Синицын, – сказал Вадим.
– Вы его знаете?
– Прекрасно.
– Ну, тогда все в порядке. – Помощник переключился на новый экран, где трахались гомосексуалисты.
– Я вас прошу… – поморщился Вадим.
Попандопулос восстановил пожилую затраханную мексиканцами леди.
– Какие проблемы? – спросил он.
Вадим попросил на одну ночь пустую каюту без всяких объяснений. Попандопулосу объяснять было не нужно. Он очень хорошо знал, зачем люди берут пустые каюты.
– Пятьдесят долларов, – сказал он.
Вадим отвернул белый лацкан и показал жетон Интерпола.
– О! Нет вопросов! – грек поднял вверх ладони. – У вас какая каюта?
– Семнадцатая.
Попандопулос перевел экран кают первого класса на семнадцатую каюту. На экране снова возник Бранко, который на этот раз засовывал длинный провод под махровый ковер на полу каюты.
– Ваш друг, – сказал грек.
– М-да… – протянул Вадим, а сам подумал: «Что он там делает? Наверное, документы ищет?»
– А где его женщина? – спросил грек.
– Какая женщина?
– Ну, зачем он в каюте без партнера?
– А-а… Он старик. Ему не нужно. А попробуйте посмотреть, что происходит в каюте люкс номер три, – попросил Вадим.
На экране возникла голая донья Исидора, которая читала книгу «Русская кухня», лежа на широченной кровати.
– Тоже без партнера, – удивился помощник. – Странная у вас группа.
Вадиму стало обидно за русскую честь, и он попросил грека настроиться на каюту чилийских баскетболисток.
Там происходило нечто чудовищное. Алексей Заблудский с задранным к потолку членом, который был едва ли не больше его самого, прыгал на животе центровой, как на батуте. Она при этом издавала утробный чилийский смех. Затем поймала его за инструмент и направила в себя, как направляют шприц с противозачаточной мазью. Заблудский стал работать с частотой отбойного молотка.
– Интересный пассажир. Он уже третью обрабатывает, – заметил грек.
– Вторую, – поправил Вадим.
– Третью. Первая была утром, до завтрака.
– Ну, шустрила! – вырвалось у Вадима по-русски.
– Его так зовут? Шустрила? Он ваш друг? – заинтересовался грек. – У него невиданный фаллос. Кстати, перед этим здесь был один типчик вот с таким крошечным фаллосом, – засмеялся грек, оттопыривая мизинец. – С этой же леди. Но он ничего не смог сделать. Наверное, не из вашей команды.
Вадим покраснел.
– Какую вы мне дадите каюту? – сухо осведомился он.
Грек переключил тумблер. Возникла одноместная пустая каюта, в которой на стене висела кожаная плеть.
– Номер тридцать девять.
– А плетка зачем?
– На всякий случай. Среди пассажиров встречаются садисты и мазохисты. Упаси Бог, мистер сыщик, к вам это не относится, – рассмеялся Попандопулос.
Капитан получил ключ и отправился в свою новую каюту. Там он снял со стены плетку и засунул ее в шкаф, после чего принялся искать глазок видеокамеры. Найдя его под потолком, капитан залепил объектив жевательной резинкой и улегся на кровать в расстроенных чувствах.
– Фаллос… – бормотал он. – Придумали же слово, суки греки…
Донья дочитывала рецепт приготовления блинчиков с мясом, а мысль ее металась в поисках выхода из создавшейся ситуации.
Бранко Синицын доложил ей утром, что все готово к взрыву, украден дубликат ключа от каюты интерполовцев, и днем он будет минировать матрас в каюте Ивана и Вадима, пока агенты загорают. А ночью взорвет к ядрене фене. Последних слов донья не поняла, но страх за судьбу Ивана охватил ее. Ядреня феня представлялась чем-то чрезвычайно опасным.
– Ты мочь делать взрывать? – спросила донья.
Печальный умный взгляд Синицына выражал надежду на то, что на этот раз интерполовцы не избегнут своей участи.
Поэтому блинчики и ватрушки, голубцы и пельмени, которыми донья намеревалась потчевать Ивана на своем ранчо в Техасе, пока отступили на второй план. Сначала спасти Ивана, потом кормить. Никак не наоборот. Так решила Исидора.
Днем Исидора несколько раз выходила на палубу, где загорал Иван рядом с этой несносной толстой русской журналисткой, вымазанной йогуртом. Донья махала Ивану ручкой, он не отвечал. «Ничего, – думала донья, – он еще не знает о чеке и блинчиках с мясом».