«Насколько отчаянной?» – задумался Джек, глядя на Миранду.
Он зевнул, потом глубоко вдохнул свежий воздух. Сегодня нужна ясная голова, но это почти невозможно, поскольку он смертельно устал. Он уже не помнит, когда последний раз нормально спал ночью.
Каждые сутки отсутствия Даша с грузом подвергали все, связанное с Тислтон-Парком, огромному риску.
Правду сказать, единственное, что не давало Джеку сейчас клевать носом, – это голоса за спиной. Как он мог забыть, что юные леди без умолку болтают? У него голова кругом шла от бесконечного щебетания девиц, когда он вел их по тропинке к Капризу Олбина.
Мисс Портер, заметил Джек, напротив, необычайно тиха. Так продолжалось все утро.
Она словно взвешивала улики, считая его ответственным за их затруднительное положение.
Тогда она либо актриса мирового уровня, либо сумасшедшая.
Для Джека безумие было лучшим выбором. Он не хотел думать о том, что придется сделать, если скромную на вид учительницу послали разведать секреты Тислтон-Парка.
Нужно узнать тайну мисс Портер. Оглянувшись, Джек решил, что лучше начать с союзников, которые, как он знал, у него были.
– Это правда, что с башни видна Франция? – спросила Талли. Опередив наставницу, она подошла к Джеку.
Он взглянул на девочку с высоты своего роста и улыбнулся:
– Да, и поскольку небо наконец прояснилось, вы сможете разглядеть самого Бонни.
– Отвратительный человек, – скривилась Талли, – ненавижу его. Папа брал нас на аудиенцию во время Амьенского мира несколько лет назад. Он и тогда был самодовольным и ограниченным типом, а сейчас еще более отвратителен.
– Кто отвратителен? – спросила, подойдя, Фелисити.
– Бонапарт, – ответила сестра. Фелисити презрительно сморщилась:
– Гнусный, мерзкий человек. Почему вы его обсуждаете?
– Джек говорит, что в ясную погоду его можно увидеть с башни. Думаю, если зарисовать оттуда вид, получится изумительная картина.
На Фелисити это не произвело впечатления. Джек догадывался, что у девочки на уме.
– Герцогиня, – он понизил голос до конспиративного шепота, – расскажите мне о мисс Портер.
На этот раз, как Джек и рассчитывал, глаза Фелисити блеснули.
– Что вы хотите знать?
– Ммм… – Джек потер подбородок и посмотрел на учительницу. – Откуда она? Чем занималась, прежде чем стала учительницей?
– Не знаю, – огорченно надула губы Фелисити. – Мы приехали в школу два года назад, мисс Портер уже работала там. – Девочка повернулась к сестре. – Талли?
Та пожала плечами:
– Ее отец занимался торговлей. Думаю, что в Лондоне, но помню, она как-то рассказывала, какие холодные зимы в Нортумберленде.
Да, изыскания недалеко продвинулись, решил Джек.
– Она ездила навестить свою семью? К ней кто-нибудь приезжал? Может быть, поклонник?
Сестры дружно рассмеялись.
– Поклонник? Да вы шутите, – сказала Талли. – Мисс Эмери строго запрещает учительницам подобные вещи. Мисс Портер тут же бы уволили, заметив, что она поддерживает отношения с мужчиной. Независимо от его достоинств.
– А почему вас сопровождает именно она, а не другая учительница?
– Она больше не учительница, – ответила Джеку Талли. – Прошлой зимой она получила наследство и предупредила, что после окончания семестра уволится.
Так мисс Портер богата? Когда девочки упомянули об этом накануне вечером, он не придал их словам значения. Джек снова взглянул на мисс Портер. Ее скромное платье и решение путешествовать с тремя подопечными отнюдь не свидетельствовали о ее богатстве.
– Судя по всему, денег много, – продолжила разговор Фелисити. – Горничная мисс Браун слышала от мальчишки, который носит подносы из кухни учительницам, что мисс Портер сняла дом в Кенте. Большой. Так что у нее значительное состояние.
– Кто же оставил ей деньги? – поинтересовался Джек.
– Не знаю, – пожала плечами Фелисити. – Но кто бы он ни был, мисс Портер относилась к нему с уважением. Только две недели назад она сняла траур, а до этого полгода ходила в черном.
Джек вспомнил шелковое черное платье, которое было на ней тогда в школе.
Возможно, тайный возлюбленный, чью пуговицу она берегла, оставил ей наследство.
Не успел Джек пуститься в дальнейшие расспросы, как все уже подошли к башне. Девочки по приказу мисс Портер вытащили альбомы и занялись рисованием. Сама она, усевшись на ближайший камень, достала спицы и принялась вязать чулок. Не из французского шелка, а из доброй английской шерсти.
– Когда я закончу, – сказала Талли, склонившись над альбомом, – мне бы хотелось нарисовать вид, открывающийся с башни.
– С башни? – нахмурилась мисс Портер, глядя на высокое каменное сооружение. – Почему бы тебе не нарисовать береговую линию?
Береговую линию? Джек подозрительно посмотрел на учительницу.
Да, предложение мисс Портер выглядело совершенно невинным. Но с другой стороны…
Что, если подробный план Тислтон-Парка попадет к врагу? Или, хуже того, план дома? Если секреты древнего здания выйдут наружу, хлопот не оберешься.
Черт побери, не годится он для этого дела, думал Джек. Он не контрабандист, как Даш… не лицемер и притворщик, как миссис Пимм… не умеет меняться, как хамелеон, что с легкостью делает его друг Темпл.
Он во всем этом профан. Один неверный шаг, одно случайно слетевшее с языка слово погубят множество жизней.
А тут еще таинственная власть мисс Портер над ним. Эта особа приводила его в смятение, не выходила у него из головы.
Застонав, Джек пнул камешек, и он отлетел к ногам мисс Портер.
Она подскочила, потом снова опустила глаза на вязание.
– Извините, – пробормотал Джек.
– Что-то не так, лорд Джон?
Вопрос был совершенно невинный, но Джека сегодня переполняли дурные предчувствия, и всюду виделись враги.
– Вам действительно нет необходимости проводить весь день с нами, – продолжила Миранда. – Мы сами найдем обратную дорогу. Полагаю, дела имения требуют вашего присутствия. Я заметила, что утром прибыл корабельный плотник с помощниками. Наверное, вы беспокоитесь, что дуб уберут без вас. Он значительно пополнит вашу казну, если… это дело должным образом уладить.
– Плотник свое дело знает, – ответил Джек. – Я предпочитаю провести день с вашими очаровательными ученицами. – Он подмигнул Пиппин, и та густо покраснела.
Мисс Портер, сердито засопев, снова занялась вязанием.
Джек не обращал внимания на ее молчаливый упрек и откровенное неодобрение.
Приличному джентльмену следует самому следить за делами.