— He глупи, Тилли… He возражаю… Это же твой коттедж. Кстати, — Стив слегка наклонил голову, — ты лучше выглядишь, веселее. Тебе полезно ездить верхом. И поскольку мы давно не виделись, хочу поздравить тебя по поводу одной из твоих поездок.
Она сделала вид, что не понимает, о чем он говорит, и спросила:
— Да? Какую поездку ты имеешь в виду?
Тот день, когда ты напугала их до смерти.
— Вот ты о чем? Ты так считаешь?
Стив рассмеялся.
— Нет, это не совсем так. Но одно могу тебе сказать, судя по обрывкам сплетен, которые до меня доходили, я теперь просто уверен, что они оставили тебя в покое надолго. Слава о тебе дошла аж до Пилау. На прошлой неделе, возвращаясь из Ньюкасла, я зашел в «Олень» выпить рюмочку. Я там впервые, поэтому они меня не знают. Посетители говорили свободно, и я понял, Тилли, что они в большинстве своем на твоей стороне. Ведь ты сама знаешь, как Шилдс относится к Ньюкаслу, так и Пилау относится к Шилдсу и другим деревням.
— Что же, приятно слышать, по крайней мере, мне не стоит ждать набегов из Пилау.
— Нет, и из других мест тоже — это мое мнение. А один парень сказал, что видел тебя однажды и ничего не имел бы против, чтобы такая ведьма сидела за его столом. Ох, Тилли, — Стив смутился и быстро добавил, — я только хотел успокоить тебя…
— Я знаю, что ты имел в виду, Стив. И не волнуйся, я уже не обращаю внимания на это прозвище, наоборот, оно меня устраивает. Да, — она кивнула головой, — именно так. И к тому же, они так давно называют меня ведьмой, что я начинаю думать, может они в чем-то и правы.
— Да будет тебе! В тебе столько же от ведьмы, Тилли, сколько во мне голубой крови.
— Ты так думаешь?
— Уверен.
— Тогда скажи мне, Стив, — уже серьезно спросила она, — почему это прозвище ко мне прилипло, почему меня преследуют?
— Ну, — он нагнулся и погладил грязную гриву лошади, — потому что в тебе что-то есть, какое-то редкое обаяние. Нет, — Стив покачал головой, — не то слово. Скорее привлекательность, — он еще больше понизил голос, — какие-то чары. Ага, — он снова кивнул головой, — вот это точнее — чары. И всегда в тебе это было. Не спрашивай, в чем это заключается, я не знаю.
Она ответила так же тихо и спокойно:
— Без этого определения я вполне могла бы обойтись, Стив.
— Другие с тобой не согласятся, Тилли.
Она опустила голову и долго молчала, заставив его почти что закричать:
— Слушай, мы тут сидим и спорим, а могли бы сидеть в тепле. Ты уверена…
Она уже выпрямилась и натянула поводья.
— Пока, Стив. Я как-нибудь загляну за книгами.
Он ничего не ответил, пока лошадь не проехала немного вперед, и затем прошептал:
— Обязательно, Тилли, обязательно.
Она пустила лошадь рысью, затем перевела в галоп, а в голове, в такт копытам, билась одна мысль: чары, чары. Тилли была уверена, что ее чары все еще действуют на Стива. И поэтому, ради него самого, ей надо держаться от него подальше, а в коттедж приехать во время его отсутствия. Но при этой мысли ее охватило чувство тоскливого одиночества. Из всех людей окружавших ее за исключением Бидди, в качестве друга она хотела иметь прежде всего Стива. Потому что нить, связывавшая их в детстве, все еще не оборвалась.
Рождество они встретили весело, и не только благодаря детям. В этом была заслуга и их нового дяди Люка. Этот высокий человек вызвал у них бурю восторга. Особенно нравилось детям, когда он изображал обезьяну, прыгал через диваны и кресла и бегал за ними на четвереньках. Но не только дети наслаждались его обществом: Джон, Анна и Тилли, да и все слуги в доме сразу полюбили его. Ведь Люк был солдатом, сражавшимся с русскими — этим ужасным народом, живущим на другой планете. Кроме того, он был истым джентльменом, вежливым и тактичным. Как говорили на кухне, вряд ли этот дом когда-нибудь до этого видел столько радости и веселья. Хотя старались для общего веселья все, начиная с Бидди и заканчивая Пибоди.
Только поздним вечером в доме смех стихал, Тилли, наконец оказавшись одна в постели, начинала шептать:
— Ох, Мэтью, Мэтью, если бы ты только был здесь!
Но в глубине души она сомневалась, что при Мэтью атмосфера в доме была бы столь открытой и жизнерадостной. Мэтью всегда хотел играть первую скрипку, верховодить, подшучивать над всеми. Но сам он, еще с раннего детства, терпеть не мог, когда подшучивали над ним.
Над Джоном, например, всегда смеялись из-за его заикания. Он к этому привык. А Люк, как выяснила Тилли за последние четыре дня, обладал легким и светлым характером. Он умел обращаться с детьми. Он позволял им лазить по себе, возился с ними. Для них это было ново, особенно для Вилли, ведь человек, которого он смутно помнил как своего папу, никогда с ним не играл, а на Жозефину и вовсе не смотрел. Новый дядя стал настоящим открытием и, как и все дети, они злоупотребляли его терпением — плакали и капризничали, когда их отправляли спать.
Тилли не могла вспомнить, чтобы Вилли открыто противился ей, а тут он заявил:
— Мама, я не хочу спать, я хочу остаться с дядей.
На что Люк ответил:
— Если ты не будешь слушаться маму, я немедленно упакую свои сумки, заложу карету, сяду на корабль, и ты никогда больше не увидишь меня.
Детская реакция обескуражила всех. И Вилли, и Жозефина со слезами бросились на шею Люку и принялись умолять:
— Нет! Дядя Люк, нет.
Когда мир был восстановлен, и четверо взрослых остались одни в гостиной, Джон, обращаясь к брату, развалившемуся в шезлонге, сказал:
— Это х… х… хорошо, что у т… т… тебя в… в… всего несколько дней, а т… т… то Тилли пришлось б… б… бы т… т… тебя уволить. Т… т… только взгляни на с… с… себя! Н… н… на кого т… т… ты похож!
Люк вытянул длинные ноги и закинул руки за голову.
— Так приятно быть неряхой, вот таким неряхой. — Он посмотрел на стоящего над ним Джона и вполне серьезно добавил: — Не приставай ко мне, братишка, ты представления не имеешь, что значит для меня эта передышка. — Люк взглянул на Анну и Тилли, сидящих на диване у камина, на пылающий огонь и спросил: — Ты ведь не возражаешь, Тилли?
— Нет, Люк, нисколько не возражаю.
— Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком далеко зашел с детьми?
Ему ответила Анна:
— Жаль, что немногие умеют заходить так далеко.
Люк приподнялся на локте и ухмыльнулся.
— Спасибо, невестушка. И если захочешь меня нанять, когда твоя семья разрастется, я к твоим услугам, причем бесплатно.
Джон нахмурился и заговорил, заикаясь сильнее обычного:
— Т… т… ты дурак. Л… Л… Люк. Всегда б… б… был им и в… в… всегда б… будешь. Пошли, Анна, п… п… поцелуем д… д… детей на н… н… ночь.