— Да, девуля, теперь понимаю.
— Жозефине, кстати, тоже не помешает научиться крепче стоять на ногах.
Бидди улыбнулась и заметила:
— Сомневаюсь я, чтобы она переросла легчайший вес.
Женщины рассмеялись, а Тилли сказала:
— Да, вряд ли, зато у нее здесь все в порядке, — и постучала себя по лбу, — тут она намного опередила Вилли.
— Вот это да! — возмутилась Бидди. — Уж не хочешь ли ты сказать, что Вилли тупой?
— Конечно, нет. Но у девочки потрясающая ясность ума, что… Я бы сказала, не английская. Жозефина развита и умна не по возрасту и не по-детски чувствительна. Кроме того, — Тилли сжала руку Бидди, — я ведь не собираюсь посылать их на соревнования.
— И за то спасибо. — Бидди встала и неожиданно сменила тему. — Скоро Новый год, мистер Джон и Анна к нам приедут?
— Совсем ненадолго, Бидди. Они приглашали меня к себе, но я не могу оставить детей и на пару дней. Поэтому они лишь заскочат на ужин, если, конечно, погода позволит. Тебе не показалось, что пахнет снегом?
— Показалось. Я сказала себе то же самое, когда утром вылезала из постели: все кости ломило.
— Ну, это ты сама виновата. — Тилли задержалась в дверях. — Тебе нет никакой нужды вставать до восьми часов, Пег вполне справится.
— Привычка, девуля.
— Ну что же, эту привычку тебе скоро придется поломать.
— Если такое случится, ты уж закажи мне коляску, ладно?
— Да будет тебе. — Тилли вышла в холл, и тут ее остановила мысль, что ведь Бидди уже старая женщина. Ей уже около семидесяти, хотя она ни за что в этом не признается. Тилли печально подумала, что когда Бидди отойдет от дел или умрет, в ее жизни образуется пустота. Ведь эта женщина, с их самой первой встречи, стала ей почти что матерью. А в последнее время они так сблизились, что Бидди на самом деле стала той матерью, единственной настоящей матерью, которую Тилли послал Господь.
По дороге в детскую Тилли решила, что отзовет Пег и Фэнни в сторонку и попросит их облегчить груз, лежащий на плечах Бидди. И еще попросит приглядеть, чтобы она не вставала слишком рано и давала отдых ногам…
Бабушка любила говорить, что работа еще никого не убила. Может быть. Но чрезмерное напряжение уверенно вело человека к краю могилы.
К новогодней вечеринке готовились и в зале для слуг. Лиззи Гэмбл и Бетти Лейберн веселились с раннего утра, а к середине дня заразили Пег и Фэнни и даже Кристин Пибоди. Когда отца не было поблизости, она улыбалась, предвкушая предстоящее веселье.
Приглашенный брат Питера Майерза, который умел играть на скрипке, пообещал привести с собой друга, играющего на концертино, причем оба парня были холостяками. Собирались придти также Генри, старший сын Бидди, с женой и двумя детьми, Алек с женой и Сэм с женой.
Пибоди, вероятно, пришло в голову, что семейство Дрю монополизирует предстоящую вечеринку, поэтому он обратился к хозяйке за разрешением пригласить в качестве гостей своего брата с женой, которые жили совсем рядом. И уж коль скоро он зашел так далеко, то нельзя ли им тут переночевать? На что хозяйка с готовностью согласилась. Некоторые из Дрю тоже останутся на ночь, так что пусть он распорядится, чтобы проветрили и натопили комнаты.
Оставался один Биддл. И тут он вдруг удивил всех, спросив, не мог ли он пригласить своих родителей. Как, смеясь, заметила Фэнни: «Представьте себе, у Биддла есть мама с папой. Ну, ведь кто-то его однажды родил». Насмешница, отправилась к матери и рассказала, что Биддл объяснил свое желание пригласить родителей тем, что у него нет подходящей спутницы. Затем она смутилась и добавила:
— Он спросил, буду ли я с ним танцевать и вообще…
Бидди долго смотрела на дочь и решила:
— Ну, под своей униформой он мужчина, причем не из худших.
Фэнни зарделась и воскликнула:
— Ну ты что, ма! Я и Биддл?
А Бидди отчеканила:
— Ты и Биддл. Тебе не до выбора.
И снова Фэнни воскликнула:
— Ну тебя, мама! — И выскочила из кухни, шурша юбками. Но в коридоре она остановилась и взглянула в направлении комнаты, где Пибоди и Биддл обычно пили чай по утрам. Затем оглянулась на дверь кухни, помотала головой и пошла дальше, загадочно улыбаясь. Он ведь может когда-нибудь стать дворецким: старый Пибоди не вечен. Фэнни поправила фартук и вошла в зал. Там уже стояли два длинных стола, накрытых крахмальными скатертями. Бетти и Лиззи расставляли тарелки и бокалы, раскладывали приборы.
Разумеется, Тилли пообещала придти на вечеринку и вместе со всеми встретить Новый год. Она решила, что выпив бокал за Новый год, сразу уйдет к себе, чтобы не мешать общему веселью, которое начнется после ее ухода.
Пока Марк был жив, она частенько прислушивалась к смеху и песням, доносившимся сквозь толстые стены. Слугам разрешали устраивать вечеринки только на Новый год. Так что Тилли не хотелось вредничать и прерывать ее, если веселье затянется до утра.
Марк не был вредным хозяином. Но Тилли чувствовала, что его раздражают звуки музыки и отдаленный топот танцующих пар. Разумеется, она отдавала себе отчет, что для человека, лишенного ног, звуки чужой радости особенно неприятны. И она ни разу, ни словом, ни жестом не показала, как ей хочется оказаться внизу вместе с семейством Дрю и принять участие в празднике.
Странно, сказала себе Тилли, но ей ни разу не довелось присутствовать на новогодней вечеринке: там, где ели, пили и танцевали. В детстве она встречала Новый год, стоя между дедушкой и бабушкой. Потом год за годом она встречала Новый год, стоя у окна этой самой спальни. Еще она встречала Новый год в Америке. Но по-настоящему повеселиться ей не приходилось ни разу, и поэтому она с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Конечно, она должна быть сдержанной, но, по крайней мере, порадуется праздничному настроению других. Ей будет хорошо с Бидди и ее близкими, ведь они, как она рассуждала, были не только ее друзьями, но самой настоящей семьей.
Тилли уже почти спустилась с лестницы, когда увидела, что дверь столовой распахнулась, и в холл выбежала Фэнни. Увидев ее, она остановилась и сказала:
— Прости, Тил… мэм.
Тилли намеренно строго взглянула на нее, затем поджала губы и покачала головой.
— Тебе должно быть стыдно. Тебе еще повезло, что я не Пибоди.
Выговор был шуткой, но Пегги опустила голову, закусила нижнюю губу и уже спокойным шагом направилась в кухню.
Улыбаясь про себя, Тилли прошла в гостиную, раздвинула тяжелые шторы и выглянула на улицу. К своему удивлению она увидела у дома спешивающегося всадника. Это был Джон. Внезапно возникший словно ниоткуда, Пибоди пошел открывать дверь. Дворецкий нюхом чувствовал гостя, а, может, у него такой тонкий слух, что он расслышал, как он подъехал.