— Берегите себя, договорились? — подхватывая корзинку, попросила Тилли.
— Да, да, конечно, моя милая, я буду стараться. Поблагодарите хозяина за заботу и передайте, что я скоро вернусь к своим обязанностям.
— Он так обрадуется этому, ему скучно без вас.
— И я без него скучаю. Я нашел в нем интересного собеседника.
Они некоторое время молча смотрели друг на друга, потом распрощались, и она вышла за дверь.
Заметно похолодало, так что у Тилли даже перехватило дыхание. Пасмурный день быстро клонился к вечеру, и надвигающиеся сумерки заставили ее ускорять шаги.
От дома мистера Бургесса тропинка шла к двум дорогам: одна вела в Шильдс, другая — в Джэрроу. По одну сторону дороги в Шильдс крутой склон тянулся до общинных земель. А дальше по верху небольшой ложбинки проходила полоса леса, за которой начиналось имение. Она пришла сюда этим путем и этой же дорогой возвращалась.
В лесу царил полумрак, а в некоторых местах было почти темно, но это ее не пугало. После кромешного мрака шахты даже ночь казалась ей достаточно светлой.
Она миновала последнее большое дерево, росшее у края лощины, и тут сердце у нее ёкнуло и замерло дыхание: из-за дерева вышел мужчина загородил ей дорогу. Минуту они стояли, молча глядя друг на друга. Когда перед ней возник Хал Макграт, крик родился у нее в груди, но замерший в горле вздох не дал ему вырваться наружу.
— Вот мы и встретились на узкой дорожке.
Рот ее был полуоткрыт. Она шагнула в сторону, он повторил ее движение.
— Что, не ожидала меня увидеть, миссис Троттер, потому что ты, я слышал, теперь в любовницах в большом доме. Хорошо устроилась, ничего не скажешь.
Она по-прежнему молчала.
— Спокойно тебе жилось, пока я был далеко, верно? А здесь, я смотрю, много разного случилось. Мне столько успели порассказать. А знаешь, что говорят в деревне? Никому из обычных людей не удалось бы проделать то, что сделала ты. Кто другой смог бы отделаться от всей этой братии и поставить на их места своих людей, и теперь ты плывешь на всех парусах… Что молчишь, или у тебя не найдется для меня и одного слова?
Он отвел назад голову, стараясь получше ее рассмотреть.
— А ты изменилась, — заключил он, — немного прибавила в теле. Тебе потолстеть не мешало бы, но не знаю, понравится мне больше женщина, чем девушка. Но посмотрим… — При этих словах его руки рванулись к ней как стальные тросы, брошенные на причал.
Голос вернулся к ней, когда он схватил ее за руки.
— Отпусти меня, Хал Макграт! — она не могла воспользоваться руками, но старалась отбиваться ногами, однако юбка стесняла движения, и он только смеялся ее беспомощным попыткам освободиться.
Хал резко развернул ее и прижал к дереву с той стороны, где было светлее.
— Ну вот, так лучше, — рычал он. — Здесь я буду видеть, что делаю. Да, здесь я все увижу.
Когда она снова попыталась лягнуть его, он изогнулся и ей уже было не достать до него. Между тем настроение Хала изменилось, браваду сменила мрачная озлобленность.
— Боже всемогущий, — сквозь стиснутые зубы шипел он, дыша ей в лицо, — я мечтал об этой минуте ночь за ночью, день за днем. Мечтал, когда меня выворачивало от качки, когда от работы отрывались руки, когда меня пинали моряцкие башмаки. И вот наступил долгожданный миг, когда мне заплатят за все и никто в целом свете не сможет меня остановить. Ты слышишь меня, Троттер? — Он схватил ее за плечи и резко тряхнув, ударил головой о дерево. — Это только начало, подожди, — зло бросил он в ответ на ее крик. — С тех пор как я стал думать о тебе, я не знал ни удачи, ни минуты покоя. Сначала мне казалось, это все из-за денег, но дело оказалось не только в них.
К ужасу Тилли, он схватил ее мертвой хваткой за горло и прижал к дереву. Она царапала его лицо и била по ногам, но он не замечал ничего. Другой рукой он ухватился за ее пальто сзади и с силой рванул. Пуговицы пулями полетели в разные стороны. Потом та же участь постигла платье и рубашку.
Но когда его пальцы вцепились ей в грудь, она снова попыталась закричать, и опять крик замер у нее в горле. И тут Тилли, собрав остаток сил, как когда-то, ударила Хала коленом в пах. Он сразу же отпустил ее и согнулся пополам, держась обеими руками за низ живота.
Охваченная ужасом, Тилли не могла бежать. В эту минуту ее пронзила мысль, что он стоит на самом краю крутого склона. Она сознавала, что через несколько мгновений он придет в себя, и тогда спаси боже, потому что Хал обязательно догнал бы ее, если бы она побежала. Тилли не смогла бы объяснить, как решилась на это, но, не помня себя, ринулась на него. Толчок оказался настолько сильным, что она сама едва не последовала вслед за Халом, который, раскинув руки и изрыгая проклятия, полетел вниз. Она повернулась, приготовившись броситься прочь, и в этот момент до нее донесся его крик. Но кричал он каким-то неожиданно высоким и пронзительным голосом. Она повернулась и посмотрела вниз. Тело его было как-то неестественно согнуто. Он упал среди скалистых выступов и лежал лицом вверх, прогнувшись в спине. Его поза напомнила ей положение, в котором среди обвала лежал хозяин. Хал не двигался:
— О нет, боже, только не это! — не то всхлипнула, не то вскрикнула она.
В следующую минуту, позабыв об осторожности, она уже с трудом спускалась с крутого откоса, придерживая разорванную одежду. Но к Халу она подходила с опаской, медленно, боясь подвоха, и остановилась на некотором расстоянии от него. Глаза его были закрыты, но затем медленно открылись, и он застонал. Тилли приготовилась бежать, заметив, что Хал пытается пошевелиться. Ее остановил его голос:
— Моя спина… Я застрял, дай руку.
Она отрицательно покачала головой. Он снова закрыл глаза.
— Тогда приведи кого-нибудь, — пробормотал Хал, в его голосе она уловила страх. — Не оставляй меня здесь, ты, сучка, скоро ночь. Слышишь? Ты меня слышишь?
Карабкаясь вверх, Тилли чувствовала на себе его взгляд. Выбравшись наверх, она что есть духу бросилась прочь.
Почти совсем стемнело, когда Тилли добралась до дома. На свое счастье, она никого не встретила по дороге. Тилли воспользовалась входом через кладовую, но доносившиеся из комнаты прислуги голоса заставили ее замереть на месте, затаив дыхание. Она знала, что в это время слуги собираются вместе выпить пива или чая и поболтать.
На цыпочках Тилли поднялась по лестнице черного хода. Тенью проскользнув в обитую сукном дверь, она крадучись стала пробираться по галерее к своей комнате, но, поравнявшись со спальней Марка, услышала, как он окликнул ее:
— Троттер, это ты, наконец-то! — И не получив ответа, крикнул громче. — Троттер!
Тилли привалилась к стене и по-прежнему молчала.
— Кто там еще? — настойчиво требовал ответа хозяин, и она поняла, что не может не войти, иначе он дернет шнур и вызовет кого-либо из кухни.