— Тебе следовало бы знать свое место, Алиса, даже когда другие забывают свое.
Нет, нельзя было Тилли соглашаться на эту роль, которую ей навязали на сегодняшний вечер. Она оглядела свое платье: красивое — простое, но красивое, из желтой хлопчатобумажной ткани, украшенное букетиком голубых незабудок. Тилли купила его в Ньюкасле совсем недавно перед праздником. Корсаж был облегающий, юбка — недостаточно модная, то есть не слишком широкая, вырез квадратный, но не очень низкий, прикрывающий ложбинку между ее маленьких грудей. Рукава до локтя, по их краю — широкая оборка, ниспадающая до запястья. Ее прическа — волосы с боков и сзади зачесаны вверх — делала ее еще выше ростом. На лице Тилли не было ни пудры, ни румян, поэтому она выглядела бледной по сравнению с большинством приехавших дам.
Все члены семейства Дрю при виде ее так и ахнули от восхищения. Однако иной реакции она от них и не ожидала. Они были ее семьей, а настоящая семья всегда горой стоит за своих. Впрочем, Анна тоже высоко оценила то, что увидела, употребив при этом слово «красивая», а Джон поддержал ее. Мэтью не сказал ничего — только пристально оглядел Тилли с ног до головы. Но промолчал.
Тилли заметила, что он много пил во время застолья. Правда, много пили все — это подтверждал шум, доносившийся из сада, а все больше разгоравшееся веселье иногда стало отдавать пошлостью. Иные отцы уже гонялись за девушками, которые не являлись их дочерьми, а кто-то не переставал жадно поедать мясо, словно какая-нибудь деревенщина на рынке. Да и вообще вся эта вечеринка чем дальше, тем больше напоминала ярмарку. Отвернувшись от окна, Тилли постаралась в темноте комнаты разглядеть время на каминных часах. Без десяти двенадцать. Она чувствовала себя безумно уставшей, обессиленной. Больше всего на свете ей хотелось сейчас лечь в постель и наконец заснуть, но до этого было еще очень далеко: она могла позволить себе отправиться спать не раньше, чем уедет последний гость, но до сих пор еще ни один из них не выказывал намерения это сделать.
Выйдя из комнаты, Тилли направилась через холл на кухню. Тут, у самой лестницы, ее едва не сшиб с ног один из юных Филдмэнов, преследующий мисс Феб Крэнн. Молодые люди даже не задержались, чтобы извиниться, и Тилли несколько секунд стояла, глядя им вслед: юноша и девушка со смехом выбежали из дома и понеслись по направлению к воротам.
На кухне Бидди проворно наполняла выпечкой блюда и тарелки, затем вручала их девушкам, которые, в свою очередь, выносили их через заднюю дверь и передавали нанятым слугам, накрывающим длинный стол в конце террасы.
Не отрываясь от дела, Бидди заметила:
— Они вдоволь набаловались всеми этими покупными диковинками, а теперь примутся за настоящую еду.
— А ее хватит?
— Должно хватить: за последние четыре дня мы испекли две сотни мясных пирожков и сотню больших сладких пирогов. Но знаешь, Тилли, я уже просто с ног валюсь.
— Знаю, Бидди. Давай, я все-таки тебе помогу.
— Что? — Бидди обернулась, взглянула на нее и улыбнулась слабой, усталой улыбкой. — Твое место там. Иди туда. Как там идут дела?
— О, просто отлично.
— Да уж, судя по тем звукам, которые сюда доносятся, и впрямь отлично. Кэти говорит, что больше похоже на праздник урожая, чем на помолвку. Я сильно удивлюсь, если после этого кролики не начнут плодиться.
— О! — Тилли даже засмеялась. — До такого дело не дошло. Просто им всем очень весело — скорее всего от вина.
— Ну да, ну да. Как говорится, вино в дверь, а ум в окно. А когда мужчины доходят до такого градуса, без толку наставлять девчонок, что надо держать ушки на макушке, а подолы — там, где им положено. Опять же, как говорится, без одежки что лорд, что мужик — один черт, прости меня, Господи.
— О, Бидди! — Тилли снова рассмеялась, а потом добавила: — Я на минутку сходу наверх — посмотрю, как там Вилли. Час назад он спал, как сурок, но, может быть, от такого шума проснулся.
Передавая Пег две тарелки с пирогами, Бидди спросила:
— Похоже, ты не больно-то радуешься от всей этой суматохи, верно?
Полуобернувшись, Тилли пристально взглянула на нее, но Бидди этого не заметила — она была занята, наполняя новые тарелки. И Тилли ответила:
— Примерно так же, как и ты. — И вышла из кухни.
Однако вместо того, чтобы вернуться в холл, она по задней лестнице поднялась наверх и через боковую дверь вошла в галерею. А, идя по ней, едва не столкнулась с Мэтью, выходившим из комнаты покойного отца в обществе Алисии Беннетт.
Смятение Тилли длилось лишь секунду — ровно столько же, сколько ее взгляд на обоих. И когда Мэтью собрался заговорить, она уже была далеко.
Внутри у нее все кипело. Да как он смеет водить эту женщину туда! Какие бы у него не были намерения, почему он не отвел ее в свою собственную комнату?
Войдя в детскую, Тилли остановилась, глядя на спящего сына и сжимая обеими руками верхний край решетки кроватки, — движение, порожденное и гневом, и безотчетным желанием найти точку опоры. В ее голове все отчетливее оформлялась мысль: «В конце концов, это его комната». Все комнаты этого дома, все и каждая, принадлежат ему. Вот о чем она постоянно забывает. Мэтью является хозяином этого дома, Марка больше нет, а она сама — всего лишь экономка.
Присев на низенький детский стульчик возле притушенного камина — его, несмотря на жару, хоть и немного, но топили всегда, — Тилли задала себе вопрос: «Что с ней происходит?» Она ощущала себя такой несчастной, такой потерянной. Она ощущала себя несчастной и после смерти Марка, но тогда рядом с ней был мистер Бургесс, и она ждала ребенка. Теперь то время казалось ей временем покоя. Даже в ее тогдашнем одиночестве таилось какое-то своеобразное счастье; но с тех пор, как она вернулась в этот дом, у нее не было ни одного мгновения счастья.
Пододвинув к себе маленький столик, она уронила голову на руки.
Когда на ее плечо легла рука, Тилли встрепенулась и увидела склоненное над ней лицо Кэти.
— Что?!
— Ну, так время-то — половина третьего.
— О нет! Господи Боже мой… — Тилли встала. — Я… я, кажется, заснула.
— Ну и хорошо, тебе это на пользу. Я тоже только о том и мечтаю, чтобы поскорее заснуть. Я еле на ногах стою.
— Говоришь, почти все разъехались?
— Да. Роузиеры — только что, и Толманы, и Крэгги — по крайней мере, старики. А из молодых кое-кто еще тут — особенно те, что приехали верхом… Знаешь, один уехал с барышней — посадил ее впереди себя и уехал. Не знаю, кто это был, но остальные, кто стоял неподалеку, чуть не лопнули со смеху.
— А что миссис Макджи?
— Уехала — уже с час как уехала, и тетушка вместе с ней. Мне она понравилась. Знаешь, она поговорила со мной — они обе поговорили. По всему видать — хорошие люди, хоть и из благородных. Не то, что остальные. Что они там только не вытворяли! Боже милостивый…