– И что с ними стало?
– Живут, – пожал плечами Урман. – Логриане ведь не строили машин, они мыслители, понимаешь ли. К физическому труду не приучены. Сам видел их город. Нашли подходящее место, нарыли нор, вот и вся цивилизация.
– То есть они завозили рабов?
– А как ты думал? Систему Ожерелья ведь так и не довели до проектного состояния. Подумай сам, в каком положении оказались логриане после потери связи с реальным космосом, когда шаровое скопление О’Хара было замкнуто устройствами Вуали? Думаю, им тут пришлось совсем несладко. Вот и выкручивались, как могли. И наследство нам оставили еще то, сам вскоре увидишь. – Урман иронично посмотрел на Гюнтера, дружески подмигнул ему и продолжил: – Скоро начнется. Ближайшая цепь порталов километрах в тридцати отсюда. Так что хватит нам с тобой рассиживаться, пошли готовить позиции для защиты лагеря. А по дороге расскажу кое-что.
– Пошли, – согласился Шрейб, впервые за последние годы нервно оглянувшись по сторонам. Уж в чем у Урмана был несомненный талант, так это в способности нагнетать обстановку. Хотя в логике и рассудительности ему тоже не откажешь.
Вернувшись в лагерь, они занялись сооружением нескольких укрытий, используя каменные обломки в качестве подручного материала.
Иван спал в палатке, закутавшись в два пледа и невообразимым образом натянув на себя спальный мешок. Рядом с ним калачиком свернулся Горин.
– Ты так и не рассказал, почему и как дезертировал. – Гюнтер подошел к краю обрыва и посмотрел вниз, где Шершнев и Зарипов возились с БМК, затем перевел взгляд в небо, но признаков приближения вертолета на заметил.
– Если говорить коротко, не сошелся с командованием во взглядах на существующие проблемы и способы их устранения, – ответил Урман.
– А какие проблемы у гарнизона? – поинтересовался Шрейб, принимая из рук охотника собранные неподалеку угловатые обломки камня и укладывая их на краю возвышенности.
В этот момент их разговор был прерван сигналом коммуникатора.
Урман ответил на вызов, молча выслушал незримого абонента, затем, невнятно выругавшись, произнес:
– Да понял я. Все. До связи.
С раздражением убрав мобильный коммуникатор, он обернулся к Шрейбу.
– Вертолета пока не будет. Второй рейс отменили. Техники не хватает. С эвакуацией Ивана придется повременить.
Некоторое время они работали молча, затем Урман, немного поостыв, спросил:
– Ты вообще в курсе, что происходило в системе Ожерелья до открытия профессора Кречетова и появления тут сил Конфедерации? – спросил Урман.
– Закрытая информация, – ответил Шрейб. – О самих планетах Ожерелья еще можно получить данные, а вот о происходящих или происходивших тут событиях – нет. Может, Иван что-то знает, но со мной он не делился.
– А зря. Ты кем был во время войны? – неожиданно спросил Урман.
– Пилотом серв-машины класса «Фалангер».
– А когда погиб?
– Тебя интересует точная дата? – Шрейб не возмутился прямотой вопроса, он уже понял, что Урман не из тех, кто выпытывает нужные сведения между делом.
– Год.
– В 2635-м. Мы держали укрепрайон на одной из планет Внешнего Кольца [40] .
– В таком случае ты должен знать о бесследном исчезновении флота адмирала Надырова.
– Конечно. О потере семи крейсеров и пятнадцати фрегатов до сих пор ходят самые разные слухи.
– Они сорвались на Вертикаль во время боя в системе Элио, – сообщил Урман. – Все корабли, включая фрегаты сопровождения, технические и конвойные носители, в итоге попали сюда, в пространство десятого энергоуровня. Из архивных документов, найденных на Арасте, стало известно, что, несмотря на глобальный сбой кибернетических систем, Надырову удалось наладить связь флагмана с другими кораблями. Адмиралу, при всей его жестокости, нельзя отказать в мужестве. Он повел армаду невозвращенцев к единственной обладающей атмосферой планете. Конечно, в условиях полного отказа систем автоматического пилотирования посадка такого количества тяжелых боевых единиц не могла пройти благополучно: каждый корабль при входе в атмосферу действовал в отрыве от других, в результате – огромное рассеивание по площади, катастрофы, связанные с некорректной работой технических носителей [41] , короче, весь букет неприятностей.
Гюнтер, уже начавший выкладывать первую амбразуру для стрельбы с колена, отложил очередной обломок скалы и присел. Его воображение достаточно живо и полно дорисовывало картины, о которых говорил Урман.
– Самому адмиралу удалось выжить, – тем временем продолжал охотник. – Более того, он не потерял присутствия духа, сумел быстро разобраться, какая техника работает в условиях десятого энергоуровня, а какая нет, организовал поисковые партии и спас шестьдесят процентов личного состава как благополучно приземлившихся, так и потерпевших крушение кораблей.
– Даже не предполагал ничего подобного о судьбе исчезнувшего флота, – признался Шрейб.
– Мы многого не могли себе представить, – согласился с ним Урман. – До той поры, пока открытие профессора Кречетова [42] не доказало способность Вертикалей гиперсферы проводить материальные тела, не разрушая их. Араста – не просто уникальный мир. Уверен, ничего подобного более не существует. Потому я и остался тут. В Первом Мире на один квадратный километр территории приходится столько необъяснимого, что волосы иногда встают дыбом. Здесь любовь и смерть ходят под ручку так тесно, порой адреналина в организме не хватает.
Гюнтер, выслушав его, вновь взялся за работу.
– А что произошло дальше? – спросил он.
– В период активного поиска и спасательных операций люди Тиберия Надырова столкнулись с представителями семи различных космических рас, – продолжил просвещать его Урман. – Думаю, инопланетных существ на самом деле было больше, в смысле разнообразия, лично я сталкивался с представителями пятнадцати различных инопланетных анклавов, однако штабные документы Надырова, попавшие к нам в руки, оперируют условными названиями и описаниями представителей семи чуждых людям цивилизаций.