— Начнем с картины, — сразу же предложил Лева, протирая платочком запотевшие очки.
— Превосходно. — Налив гостям чаю, Гарамонд вытащил откуда-то потрепанную тетрадь в кожаном переплете. — Вы пейте, а я пока буду рассказывать. Вот это, Ваше Высочество и доблестный Лео, дневник моего отца, Гарамонда-старшего. Наряду с официальной летописью Радинглена, — Гарамонд ласково похлопал по толстым томам, — он вел еще и записи для себя. Как вы, наверно, догадываетесь, личным впечатлениям и заметкам в летописи не место, поскольку летописцу не пристало говорить о себе, его дело — рассказывать историю королевства. Но вместе дневник и летопись дают достаточно сведений. Что именно вы хотели бы узнать?
Лиза нервно щипала плюшку, не зная, с чего начать.
— А почему именно ваш отец был придворным художником? — спросила она.
— Для всеобщего удобства, — улыбнулся Гарамонд. — Отец увековечивал знаменательные события и пером, и кистью, ведь он больше всех знал о том, что творится во дворце. Кстати, при его жизни дневник даже показывал картинки — стоило открыть нужную страницу, и над ней всплывало изображение того, что описано. Но потом, после… — Гарамонд запнулся, — когда дневник утратил хозяина, он утратил и это волшебное свойство.
Вот и хорошо, с облегчением подумала Лиза. А то показали бы мне сейчас маму с папой, живыми и невредимыми, я бы заревела в три ручья, и, может, не я одна!
Лева посмотрел на Лизу с молчаливым укором — мол, не по делу спрашиваешь. Затем полез в карман пестрого жилета, вязаного подарка Маргариты, и, как заправский сыщик, извлек блокнот и ручку.
— Нам нужно выяснить, при каких обстоятельствах был написан королевский портрет и кто мог его заколдовать. — И Лева вкратце рассказал Гарамонду обо всем, что случилось за последние дни.
— Волшебная картина? Но мой отец не был волшебником, — уверенно ответил Гарамонд. — Другие обязанности для королевства он исполнял, — тут Лева и Гарамонд многозначительно переглянулись, — а вот колдовать — нет, не колдовал.
Значит, чары на картине все-таки от мамы, убедилась Лиза. Знать бы, почему Уна то колдовала, то нет…
— Гарамонд, — решилась Лиза. — А вдруг чары на картину навела сама королева Уна — пока позировала? Или потом?
Лева посмотрел на нее удивленно. Лиза ответила ему умоляющим взглядом.
— Никогда не слышал, чтобы ее величество Уна колдовала, — подумав, произнес Гарамонд. — Отец говорил, что она никогда не проявляла интереса к магии. Он ведь учил королевских детей истории, как и я — вас. И упоминал в дневнике о том, что королева Таль распорядилась пресекать любые разговоры, касающиеся магии, да дети и не задавали подобных вопросов.
— А почему Ба… королева Таль не разрешила ему говорить о магии? — спросила Лиза.
— Неизвестно. Я знаю лишь, что это произошло после того, как Инго и Уна исчезли на целый день. — Гарамонд зашуршал отцовским дневником, поглаживая обложку, будто спинку живого существа. — Здесь говорится, что во дворце тогда поднялся ужасный переполох, а когда дети нашлись, то или не смогли, или не пожелали объяснить, где были. Уну в наказание заперли в ее покоях. Инго наотрез отказался идти на урок без нее, и отец получил от ее величества Таль распоряжение — о магии с Уной впредь ни слова. Отец пишет, что хотел посоветоваться с Филином, но его тогда в Радинглене не было.
— Ничего себе, — сказал Лева, не поднимая головы от блокнота, и непонятно было — о потеряшках он или об отъезде Филина. Лиза уже слышала эту историю от старенькой горничной Фифи.
— Господин Филин уезжал неоднократно, — пояснил Гарамонд. Лиза насупилась. Она слышала, что Филин иногда обижался на Бабушку и исчезал надолго, чуть ли не на год, но всегда возвращался, и оказывалось, что лучше него придворного мага найти так и не удалось. Ох уж эти взрослые с их тайнами! И она решила перевести разговор на другое:
— А про ключ ваш отец не упоминал? Мне сказали, что мама… Уна принесла с собой какой-то ключ, когда терялась и нашлась, а потом спрятала, и Таль велела его отыскать…
— Впервые слышу, — удивился Гарамонд. — Таких подробностей в отцовском дневнике не значится.
— Вот так задачка… Картину никто не заколдовывал, но ведет она себя как заколдованная. — Лева задумчиво щелкнул по носу резную драконью голову, украшавшую ручку трости. Голова имела явное портретное сходство со старшим Конрадом. — Запутанная история…
— Я просмотрел записи о создании портрета, — с готовностью отозвался Гарамонд, — но не нашел ничего сколько-нибудь примечательного. Захотели Уна с Инго сразу после свадьбы, не дожидаясь коронации, сделать двойной портрет, а уж после коронации — парадный парный — ну так что ж? Отец написал оба. — Он зашуршал дневником. — Та-ак, позировали сами, без манекенов…
— Чтобы не утомлять королей, придворные художники писали с них только лица, а парадные мундиры и все такое надевали на манекены, — обстоятельно пояснил Лева Лизе. — На придворных подходящего сложения нельзя было — считалось, что это непочтение и кощунство, нацеплять королевские регалии.
— Ну, без манекенов так без манекенов, это еще не… как это… не улика колдовства! — вспомнила детективное слово Лиза. — А Филин тоже сам позировал?
— Нет. Господин волшебник был тогда в очередной отлучке… поговаривали даже, что ему ищут замену на посту придворного мага. Но король изъявил желание, чтобы Филин на портрете присутствовал, да еще в птичьем своем обличье. Думаю, магия тут ни при чем, просто Инго Третьему очень хотелось, чтобы Филина на картине все-таки изобразили, и не на память, а потому, что король верил: господин волшебник обязательно вернется.
Очень интересно, подумала Лиза. То-то Филин ничего и не рассказал про картину, и даже не очень помнил, что его там запечатлели! И еще интереснее, что нарисовать его просил именно папа, а не мама. Хотя воспитывал Филин их обоих.
— Может быть, вот важная подробность, — задумчиво сказал Гарамонд. — Королева каждый раз позировала с живой розой. Но и эта деталь еще не указывает на магию…
— А потом роза с картины пропала, — задумчиво сказала Лиза. — То есть превратилась в вышитую, а из нее в кованую…
— Вот! — Лева даже подпрыгнул на стуле. — Я все понял! Гарамонд, скажите, ведь начни картина начала меняться до нашествия Мутабора, это бы обязательно кто-нибудь заметил?! Мы спрашивали — никто ничего подобного не видел! А ведь тогда радингленцев еще не заморочили, а королева Таль еще не бежала в Петербург с Лизой и Филином! Во дворце было полным-полно народу! Да ваш отец первый бы и заметил, он же автор и постоянно бывал во дворце!
Гарамонд кивнул.
— Отсюда делаем вывод. — Лева поднял палец. — Когда бы картину ни заколдовали, меняться она начала уже после Мутабора. Так что очень может быть, что ее заколдовали в последний момент… — Он вдохновенно стукнул тростью об пол и тычком поправил на носу очки. — Смотрите, что получается: Мутабор приходит в Радинглен. Неожиданно приходит. С соратниками. Мы знаем только, что Уна и Инго увели его прочь и одолели — хотя бы на время. Но они ведь не знали, чем это для них кончится.