Ричард, рявкнув, подался ко мне, и стало ясно: нет, успокаиваться он не собирался.
А еще мама…
Я сказала громко, но очень спокойно:
– Мама, если ты не перестанешь, он меня сожрет.
Маму как выключили.
«А все-таки она у меня молодец», – подумала я.
Теперь собака.
Пес был напуган – мамиными воплями, незнакомой обстановкой. Припав к полу, он угрожающе рычал, как холодильник ЗИЛ. Он был готов напасть, но я вот не была готова к тому, чтобы мной позавтракали.
Геша говорил: «У тебя всегда есть тридцать секунд. Ну почти всегда».
Я опять затянула песню про «хорошего мальчика», а сама стала потихоньку оглядываться, и – ура! – вот она, принесенная вечером миска с мясом. Еда, правда, выглядела не очень – за ночь яйцо присохло мерзкой пленкой, но запах был вполне приемлемым.
Все так же щебеча с собакой, я стала потихоньку подползать к миске.
Ричард рычал и не спускал с меня глаз.
Добравшись до миски, я призадумалась. Бросать псу мясо было неразумно, – скорее всего, он бы кинулся и перекусил мне руку. Я решила рискнуть – почти не дыша, осторожно, одной кистью толкнула миску к Ричарду. Мне свезло, и она остановилась в двух шагах от пса – ровно как надо.
Ричард принюхался.
– Поешь, – покивала я, – давай, не бойся…
На мое счастье, пес был совсем необученным. Поразмыслив, он подошел к миске и стал не спеша и с достоинством есть.
Я удивилась – он был голодным как минимум сутки. Но удивлялась я уже с подоконника – пока пес отвлекся на еду, я быстренько выпуталась из пледа и забралась туда. Я не собиралась прятаться от Ричарда – просто надо было освободить ему площадку, чтобы он освоился.
Пес поел, попил воды, а потом пошел-таки обнюхивать все в комнате, время от времени подозрительно на меня поглядывая. Комната была небольшой, да еще диванчик и письменный стол, так что пес покрутился немного, подошел к окну и сел, с интересом глядя на меня.
– Ну что, бука, будем знакомиться? – Я протянула Ричарду открытые ладони, он их внимательно обнюхал и даже шевельнул хвостом.
Я сползла с подоконника, присела рядом с псом на корточки и снова завела:
– Вот и молодец, вот и умница. – Погладила ему шею, легонько почесала след от ошейника. – Ну, помнишь меня, дружище? Вот и хорошо…
Мне надо было вывести его на улицу, научить «гулять». Знать бы еще, как себя поведет такая злобная собака… Я слышала, что мама так и стоит под дверью, поэтому, не меняя интонации, только чуть повысив голос и продолжая поглаживать пса, сказала:
– Мам, извини, пожалуйста, что я привела собаку без спросу, я тебе потом объясню все, ладно? Мам, мне надо с ним выйти, а он… ну, сердитый зверь, мам… Мам, ты открой входную дверь, а сама посиди в спальне пока, хорошо? Мы погуляем, а потом я тебе все расскажу… Пожалуйста, мам…
Я затаила дыхание, прислушиваясь. Мама у меня молодец, конечно, но она всего лишь мама. А от этих родителей непонятно чего и ждать. Они на все способны.
Но мама не подвела. Минуты через три щелкнул замок, а потом мягко затворилась дверь в спальню.
– Ну что ж, дорога свободна, – сказала я Ричарду, поднимаясь. – Рискуем, царь зверей?
Стараясь двигаться плавно и без лишнего шума, я достала из ящика стола еще два ремня («офицерки», дед мне их таскал) и соорудила что-то вроде поводка. Намотав его на руку, я открыла дверь.
Сумрак коридора, прохлада парадного – и мы вынырнули в солнечное, шумное, совсем уже не раннее утро.
Я покрепче перехватила поводок и перенесла вес тела на пятки, но пес не стал тянуть, а, наоборот, вроде как испугался и прижался ко мне. Люди, орущие воробьи, машины… Я потрепала Ричарда по холке:
– Не бойся… Эх, дурачок, надо было тебя Монте-Кристой назвать…
Но по правде, то, что он оробел, а не озлился, было мне только на руку. Я отвела его за дом, где потише. Ричард обнюхал и обоссал все кусты и стал понемногу приходить в норму, но я заметила, что он себя чувствует спокойно, только когда поводок натянут.
– Привык, что за шею тебя держит? Ладно, не беда, пройдет…
Я повела его назад, стараясь подальше обходить прохожих, у парадного он слегка заартачился, глядя на меня тревожно.
– Ну что ты? – Я присела рядом, почесала его за ушами. – Мы же там были уже, и совсем не страшно. Домой, Ричард, пойдем домой…
Мама, умница, не стала запирать дверь, и я спокойно провела пса к себе и попыталась проскользнуть в ванную, чтобы уже наконец умыться. Тут-то мама меня и поймала.
– Ты мне объяснишь, что все это значит? – сердито спросила она. – Где ты взяла собаку? Почему без разрешения?
Голос у мамы был не то что громкий, а… гхм… проникающий. Ричард залаял и забился тушкой в дверь.
– Мам, тише, – попросила я, – ты иди, я сейчас… только собаку успокою.
Мама фыркнула, повернулась на каблуках и процокала в кухню – там у нас был штаб.
А я подумала: ну вот, если сейчас он меня впустит, значит, все, дело сделано. Поворковав для порядку под дверью, я вошла. Пес ткнулся мне носом в руки, а я его погладила.
– Все хорошо, мальчик, видишь, все у нас получилось.
И я пошла сдаваться маме.
Мама и отчим завтракали. Увидев меня, они сделали специальные «судейские лица». Я решила подыграть, вытащила табуретку на середину кухни и села напротив, как подсудимый.
– Ну? – сказала мама.
И я все рассказала. Как было.
Моя мама не стала падать в обморок с воплями: «А! Он же мог откусить тебе ножки! Ручки! И даже ушки!» Нет, она совсем неплохо меня знала (потому что сама и сделала, и с тех пор мы не расставались надолго), поэтому, если бы я даже привела домой трехметровую зловонную нильскую рептилию, мама бы спросила только… да-да, где я ее взяла и почему без разрешения. А на эти вопросы я как раз и ответила.
Отчим тоже прореагировал скупо.
– Вот ведь маугли, – сказал он с усмешкой.
Но мама все еще сердилась:
– А лодочник? Он же тебя в милицию сдаст. Это же кража. Дожили до праздничка, – добавила она, обращаясь к мужу, – ребенок – вор!
Но отчим только рассмеялся:
– Ань, ну какая милиция? Я представляю себе лицо участкового! – И он забубнил, раздув щеки: – Что украли? Собаку украли… Какую собаку? Сторожевую собаку, о-о-очень злую! – И снова расхохотался в голос.
– Тебе бы все шуточки, – раздраженно сказала мама. – А что мы теперь с этой тварью будем делать? А кормить чем?
– Со мной? – тихо спросила я. – Так я не много ем…
Отчим совсем зашелся от смеха, а мама расстроилась: