Зоська, кряхтя и фыркая, медленно подогнула задние ноги и грузно опустилась на круп. Собаки шарахнулись в стороны, Зося же села чуть набок, растопырившись и вывалив брюхо, как щенная сука в жару, вытянула шею, задрала верхнюю губу, обнажив огромные зубы, и длинно, издевательски заржала – она всегда так делала, выполняя этот трюк, то ли оттого, что усилия ее увенчались успехом, то ли оттого, что люди обычно смеялись, глядя на сидящую лошадь, а лошади, как и кошки, склонны к подражанию. Но в этот раз лыко было в строку.
Все рассмеялись, как всегда, захлопали, только Ира застыла, выронив плеть и открыв рот.
Из конюшни вышел Геша и разрядил обстановку:
– О! Обратно цирк! А работать кто будет? Ну-ка, пошли!
Конюхи, ворча, встали и поплелись к конюшне, а Геша взялся за меня.
– Потянет связки кобыла – шкуру с тебя спущу! – пригрозил он, отвесив мне очередной подзатыльник.
Я стала поднимать лошадь. Лиля увлекла куда-то Иру, а та послушно шла за ней и все оглядывалась на нас с Зоськой – как пятилетняя девочка, которую уводят от слона.
Бесенок гнева отлетел, и я пожалела о том, что сделала. Не стоило наносить удар по самолюбию Иры, да и о своем самолюбии я подумала с неприязнью. Вот ведь я и не знала, что горжусь, как дурочка, своим умением ладить со зверями, а стоило Ире меня задеть, и – нате вам! – я стала доказывать, какой я молодец, не стерпела. И Лиле игру испортила, ведь она наверняка что-то задумала… Эх…
Но я недооценивала Лилю.
В тот день у нашей группы не было тренировки, и Лиля занималась с малышами. Хлопоча во дворе и в конюшне, я мельком видела, как она что-то говорила Ире, а та, вопреки своему обыкновению, не кричала, не спорила, а молча слушала.
Они разговаривали долго и вместе уехали после занятий, хотя обычно Ира любила сидеть на конюшне до вечера, флиртуя и болтая с конюхами, чем ужасно злила Гешу – у нас не было заведено бездельничать.
На следующий день на тренировке Ира никого не обидела, не обозвала лентяем и придурком, была тихая, строгая и значительная, я бы сказала, как монахиня или христианская святая, если бы видела вживую хоть одну.
Мы все переглядывались и хихикали, не понимая, в чем дело.
– Ее что, инопланетяне подменили? – шепотом спросил Пашка, и все рассмеялись.
– Отшагайте лошадей и возвращайтесь, – распорядилась Ира, после того как мы закончили тренировку. – У нас будут теперь теоретические занятия.
Когда мы пришли, Ира рассадила нас по лавкам вокруг стола, на котором лежала большая картонная папка. В папке были фотографии всадников (по большей части – самой Иры) и рисунки со схемами положения всадника во время прыжка. Довольно хорошие. Оказалось, что Ира, до того как поступить в институт физкультуры, училась в архитектурном и сегодня всю ночь рисовала, чтобы подготовить занятие.
Мы уважительно притихли, а она вдохновенным голосом стала рассказывать нам о истории конкура, о Каприлли и Филлисе, говорила, что теперь мы будем ходить не только на соревнования, но и на тренировки мастеров, чтобы учиться. Конечно, она не удержалась и сказала, что главное – правильная посадка, а мы все сидим как попало, но она будет самоотверженно учить нас и исправит, что сможет.
Никто из нас не рассмеялся и не произнес ни слова. Алина была молчаливой, Юлька – слишком вежливой, а близнецы и я – достаточно циничными, чтобы хватило ума не говорить взрослому то, что он не хочет слышать.
Лиля учила нас хорошо. То есть она тоже много рассказывала, мы любили ее слушать, но учила так, как это принято у гимнастов, «руками» – прижимала коленки к лошади, распрямляла спины, ставила локти, чтобы мы почувствовали правильное положение тела и потом могли сами контролировать себя.
Она говорила, что мы должны слушать свое тело – не всегда стильная езда бывает результативной, а мы все были детьми, слишком маленькими и легкими для конкура, и мало чем могли помочь своим четвероногим товарищам в смысле баланса, могли только не мешать.
Нас всех учил прыгать Тактик, самый опытный конкурный конь на конюшне. Благодаря Юлькиной неусыпной заботе он выправился, и у нас была возможность работать с ним без узды, на кордео или держась за гриву – чтобы почувствовать, как лошадь вытягивает шею на прыжке, и не сбивать ее неумелым управлением.
– Тактика не надо учить, он профессор, сами у него учитесь, – смеялась Лиля.
Лиля научила нас учиться у кого угодно, благодарно склевывать крошки знаний из любых рук, поэтому мы молча и внимательно стали слушать Иру – ведь не зря же она мастер спорта, пусть это и было предметом насмешек у нас, но мы смеялись не над ее мастерством, а над тем, как она говорит об этом.
Следующая тренировка прошла так же спокойно, Ира много прыгала сама, объясняя нам все тонкости, и только изредка, когда кто-то из нас делал все слишком хорошо, в ее взгляде мелькало прежнее недовольство.
– Как же она изменилась, – сказала мне Юлька в раздевалке. – Правда, здорово?
– Никак не изменилась, – я пожала плечами, – просто играет другую роль.
– Ты иногда говоришь странные вещи, Глория, – заметила Юлька с осуждением. – Нельзя так.
– Точно, – кивнула я, и Юлька успокоилась. Но я-то согласилась с тем, что нельзя столько болтать, лучше оставить свое мнение при себе.
На самом деле я думала, что Ириного увлечения новым образом надолго не хватит и скоро она станет прежней. Я не сомневалась, что суть не изменилась, чемпионы не умеют учить, у них это называется «растить конкурентов», ну и какой чемпион в здравом уме станет это делать?
И еще меня снедало любопытство – что же, что Лиля ей сказала?
И я решила просто спросить. Лиля ответила вопросом на вопрос:
– А ты как думаешь?
– Я не знаю…
– Я сказала, что сама училась у разных тренеров понемногу и поэтому не могу дать вам должной теоретической подготовки. Что без ее знаний и опыта нам не обойтись. Что только она сможет вывести вас из тьмы невежества. – Лиля лукаво улыбалась. – Что вы всего лишь неразумные дети, неразумные и не очень способные, так что ей придется быть терпеливой с вами, ослятами, но я уверена, она справится с этой благородной миссией, ей и не такие трудности по плечу…
Мне не особенно понравилось то, что я услышала, и, поразмыслив, я снова спросила:
– Лиль, а… разве можно хвалить человека, если не за что? Или ты ее обманула? – Признаться, ни один из вариантов мне не нравился. Я считала, что хвалить надо за дело, а обманывать нехорошо. Нет, сама-то я легко врала – в критических обстоятельствах, если ленилась с кем-то долго объясняться или если не уважала и ни в грош не ставила собеседника, но себя я и не считала хорошим человеком, а Лиля – совсем другое дело…
– А что бы ты сделала? – с интересом спросила Лиля, а я, не задумываясь на этот раз, ответила:
– Выгнала бы к чертовой матери… Ой, извини, Лиль… Выгнала бы, слишком много возни и никакого толку…