Я болтала и болтала, а Юлька робко протянула руку к Тактику, чтобы его погладить. Тот отвел голову и стоял, неприступный, красивый и строгий, как архангел.
– Ничего, привыкнет, – успокоила я девочку. – Давай подседлаем, ты скажи ему что-нибудь пока, чтоб он к голосу привыкал.
– Тактик… Ты хороший… – сказала Юлька, а потом вдруг возмутилась: – Глория, я не могу болтать, как ты, без остановки.
– Шу-шу-шу, мальчик, тише, – зашикала я на встрепенувшегося коня. – Ты, Юль, за тембром следи, а говорить все равно что, хоть ругай, хоть до ста считай. Только лучше все же что-то путное, они слова запоминают не хуже собак… Ну дай ему сахару, что ли, и пойдем.
В манеже Лиля занималась с другой группой, так что мы пошли на пустой по тому времени плац.
– С ним в толпе ездить пока сложно, он и шарахается от каждого и в то же время не терпит, когда его кто-то обгоняет… Если другая лошадь галопом идет, то Тактик непременно тоже в галоп сорвется… Спортсмен, что поделать, лошади знаешь какие азартные?.. Скучно ему, Юля, он молодой, здоровый, ему бы работать и работать, а он тут у нас киснет… Эх, бедный ты мой мышоночек…
Мышоночек в полтонны с гаком ласково опустил ко мне морду и загугукал. Я прижалась к нему лбом на минутку, огладила и прыгнула в седло. Пока мы разминались, я продолжала рассказывать о Тактике:
– Видишь, он хорошо команду голосом слушает, не знаю почему, может, ему так спокойнее… Но он и тело слушает, и вообще, он хороший, мягкоуздый, ты поводом не груби поэтому, старайся на свободном идти… Галоп! Видишь, пошел, – я говорила уже на лету, жеребец поплыл по кругу галопом, – и не кусается, как раньше, и не сбрасывает…
– Тебя сбросишь, – завистливо, но не зло протянула Юлька, – ты же как клещ…
– Не-ет, это он сам не хочет. А с ним я мало занималась, у меня Зоська, я с ней все время. – Я пустила жеребца шагом, а когда мы поравнялись с Юлькой, остановила и спешилась. – Давай сама теперь.
– Я боюсь, – сказала Юлька. – Ты столько всего наговорила… Я теперь боюсь. Я не справлюсь…
Но Юлька справилась.
Вернувшись на конюшню после школы, я с удивлением обнаружила там Юльку (обычно после обеда занимались младшие дети и никого из наших не было).
Юлька, золотоволосая, капризная Юлька, ударявшаяся в слезы по любому поводу, с неотступным терпением и упорством стала работать Тактика.
Теперь мы околачивались у лошадей вдвоем. Юлька, повязав свои длинные, пушистые волосы цветастой косынкой («Мама жалуется, что пахнут конюшней», – стыдливо объясняла она), сама отбивала денник, сама стелила свежую солому своему Тюше, водила Тактика в лес в поводу, как собачку, и пыталась учить всяким штукам, как я учила Зоську.
– А покажи ножки, Тюша, покажи.
Тактик выгибал шею и начинал гарцевать, высоко вскидывая передние ноги.
– Ай бравушки, мой сладкий… А теперь поцелуй Юльку, ну. – Юлька подставляла щеку, и жеребец, смешно вытянув губы трубочкой, аккуратно прикасался к ней.
А когда Юлька заболела и две недели не появлялась на конюшне, Тактик обозлился и затосковал, протяжно ржал, метался по леваде, словно все выглядывал свою девочку, плохо ел, а в деннике злобно бил копытами по двери. Я успокаивала его как могла, но и сама впервые испугалась за Зоську – а ну как со мной что случится, что же с ней будет, с моей лошадкой?
Но потом подумала, что ведь у Тактика и раньше был кто-то, кого он любил, ведь он был чьей-то спортивной лошадью, и вот после травмы этот кто-то отдал его нам (а может, и сам покалечился так, что ездить больше не смог?), и Тактик привык же к Юльке. Значит, и Зоська привыкнет, все люди врут про эту одну любовь, просто им так нравится думать, что тот, кто их любит, не полюбит больше никого. Так спокойнее.
Юлька вернулась, но Тактик неожиданно сильно укусил ее за плечо и стал воротить от нее морду – обиделся. А она и тут не испугалась, стала с ним возиться пуще прежнего, и к тому времени, когда мы стали шагать кавалетти и прыгать первые препятствия, Тактик уже снова был ее.
Он был гораздо опытнее Юльки, настоящий профессор, и можно сказать, это он ее напрыгивал, а не наоборот. И Лиля ей говорила: «Расслабься и слушай лошадь, он сам все сделает, твоя задача – не мешать, не сбивать с темпа».
На соревнованиях Юлька с Тактиком поразили всех своей красотой и слаженностью, и к нам даже приезжали киношники – препротивная, шумная, наглая ватага, мы с Гешей гоняли их из конюшни вилами, потому что они орали, всюду лезли и пугали лошадей, – так вот, они приехали снимать Юльку на Тактике, на фоне заката, а как же, и Юлькины волосы трепетали на ветру золотым флагом, и она была похожа на молодую Годиву, только одетую, конечно.
Мы с Зоськой тоже показали себя неплохо, хотя Зоське было далеко до Тактика и по экстерьеру, и по учености, она была темная лошадка – в смысле совсем не спортивная лошадь, заводская, ничего не умела. Лиля учила нас обеих с нуля и сразу сказала, что от Зоськи не надо ждать больших спортивных результатов – слишком она мелкая, и спина у нее коротковата.
Но Зоська оказалась из тех редких лошадей «с глазами на ногах», которые, вопреки всем прогнозам, отлично работают в конкуре. Легкая, прыгучая (брала невысоко, туго подобрав ножки, оттого никогда не сбивала брусья, не цепляла их копытами), не закидывалась, бесстрашно шла на любое препятствие, обладала отличной координацией, быстро перестраивалась, что позволяло проходить любые связки уверенно. Она не была горячей лошадью, как Тактик, зато отличалась выносливостью, резвостью и целеустремленностью.
Я тоже никогда не волновалась на экзаменах, так что маршрут мы прошли четенько, как часы, без ошибок, без сбоев, ровно и красиво.
Были еще Паша и Денис, близнецы, бесцветные блондины двенадцати лет, но ездили они как дьяволы и в номерах выглядели сильно и ярко. Лиля, смеясь, говорила им: «В душе вы жгучие брюнеты».
Была еще Алина – девочка как девочка, ничего особенного, с темной короткой стрижкой и маленькими злыми ушками, мы ее называли Твердая Четверка – она никогда не делала больше того, что ей велели.
И вот теперь всех нас будет тренировать Ира, похоже.
Мелькнула обида – Лиля отдает нас, чтобы прикрыть малышей, так смертников пускали на вражеский дзот, но оказалось, что Ира будет нас учить только прыгать, а вольтижировкой мы и дальше будем заниматься с Лилей.
Тут я усомнилась, что Ира нас возьмет, любой приличный тренер предпочел бы набрать свою группу, а не морочиться с чужими ошибками, но Ира согласилась, в глазах ее блеснуло торжество победы, и я, подумав, поняла почему.
Лилю все очень хвалили на соревнованиях за то, что мы «крепко сидим». Оно и понятно – если человек чувствует себя уверенно, стоя на лошади, то уж, сидя в седле, он просто отдыхает.
А если нашим тренером по конкуру формально станет Ира, то ей и достанутся все похвалы, вот и весь секрет.
«Дура», – поставила я окончательный диагноз, и, к сожалению, со временем он подтвердился.