Раззадорившись, помещик и монархист подскочил ко мне и попытался пнуть в лицо лакированной туфлей. Вряд ли мне удалось бы увернуться, но Михалков поскользнулся, удар вышел смазанным, и больше всего досталось мобильному телефону, который лежал в нагрудном кармане, – негодяй, избивающий безоружного человека, которого держали двое других, задел телефон каблуком. Один из спутников тотчас подал Николасу трость – то ли чтобы ему удобнее было стоять на ногах, то ли чтобы он не марал о меня ноги, а воспользовался подходящим для избиения предметом.
– Волков? – продолжал орать Михалков. – Ты – Волков? По какому праву ты влез на мою землю? Тебя сюда приглашали, крестьянский сын?
– Требую удовлетворения, – проговорил я.
Помещик только фыркнул.
– Кто ты такой, чтобы скрестить со мной шпагу? Ты как вор пробрался в мои владения, ты запятнал честь дворянина ложью. Тебя изобьют палками и выгонят вон – когда ты расскажешь, зачем сюда пожаловал. А не расскажешь – тебя повесят.
– Как гражданин России я могу свободно перемещаться по ее территории, включая частные земельные наделы, превышающие сто гектаров, а также меньшие, если они граничат с естественными водоемами. А вас, гражданин Михалков, я вызываю на дуэль.
Николас не обратил на мои слова никакого внимания. Он о чем-то задумался, потом ткнул меня в живот тростью.
– Как ты сюда попал?
– Упал с борта яхты.
– Эту ложь я уже слышал. Кто приплыл на остров с тобой? Отвечать!!!
– Как гражданин, согласно кодексу, я вызываю вас на дуэль и в случае отказа объявляю трусом и подлецом, – заявил я. – Неужели вокруг одни холопы и нет ни одного гражданина, который заботится о своей чести?
Меня уронили на землю и от души попинали. Боль я чувствовал не очень остро, потому что не совсем оправился – тело было словно онемевшее. Скорее всего девушки подсыпали в кофе снотворное или наркотик, и его действие продолжалось.
– Обыскать его, – приказал Михалков.
Через минуту почти все мои вещи и деньги лежали на траве у ног Николаса. Тот ходил и брезгливо трогал начищенным носком туфли разбитый телефон, прибор ночного видения, карту.
– Что это? – указал он на ракетницу.
Я не счел нужным отвечать.
– Подлое оружие! Или сигнальное? Значит, у тебя есть сообщники? Но, судя по всему, такие же дилетанты, как и ты! Снаряжение – дерьмо! План – дерьмо! Самозваный шериф!
Михалков схватил телефон – видимо, для того, чтобы посмотреть на последние номера, по которым я звонил, но аппарат был безнадежно испорчен. Хоть в чем-то мне повезло – сообщники мои останутся в тени. С другой стороны, если бы Николас набрал номер Матвея, тот понял бы, что со мной не все в порядке, и вызвал подмогу… А так – неизвестно, чем всё закончится. Настроены хозяева здешних земель были решительно и церемониться не собирались.
– Значит, вы знаете, что я – шериф? – спросил я. – Почему тогда обращаетесь со мной подобным образом?
– Шерифская должность, гражданское представительство – изобретение гнилого Запада. И слово-то «шериф» мерзкое, нерусское, – безапелляционно заявил Михалков. – Кто служит на такой мерзкой должности, подлежит уничтожению как предатель. Ты прожил бы дольше, если бы не совался на этот остров и не становился на пути губернатора Гавайских островов.
– Отчего не короля? – через силу хмыкнул я. – Островной король – разве не лучше, чем губернатор?
– Михалковы служат императору, а не себе, – побледнел от злости Николас. – Ты не смутишь меня дешевой демагогией кухаркиных сынков.
– Мои предки – дворяне, а сам я – гражданин.
– Позор дворянину, отказавшемуся от своего сословия, – заявил Николас. – Он заслуживает соответствующего холопу обращения. Тащите его к другому пленнику – вдвоем мы сломаем их быстрее. Главное – успеть. Нехорошо, что этот щенок нашел нас. Если это оказалось под силу ему, на наш след смогут выйти и другие негодяи. Или ты оказался здесь случайно?
Я, естественно, не ответил. Но выбивать сведения из меня прямо на полянке не стали. Оттащили к трехколесному мотоциклу с большими и широкими колесами и бесцеремонно запихали в объемистый короб, служивший мотоциклу багажником, предварительно надев наручники. Еще несколько таких мотоциклов – не все с коробами, некоторые рассчитанные только на перевозку людей, – стояли под сенью деревьев. С ревом машины помчались по лесу. Дорогу я разглядеть не мог – в пластиковом коробе было не слишком-то удобно смотреть по сторонам, да и обстановка не располагала.
После довольно долгого и ухабистого пути по лесу мы оказались на почти такой же полянке, как та, с которой начался наш путь. Только горы стали ближе, но никакого поселения или лагеря я не увидел. Потом мне на голову накинули мешок и куда-то погнали. Я постоянно спотыкался и получал тычки со всех сторон. Всё это было болезненно и очень неприятно.
Заскрежетало железо, потянуло холодом – я почувствовал это всем телом, – и меня втолкнули куда-то. Вновь скрежетание, и тишина, нарушаемая лишь чьим-то дыханием.
Хотя руки были в наручниках, снять мешок не составило труда. Тусклая электрическая лампочка в простом патроне освещала пещерку – даже скорее какую-то нору с металлическими воротами и необработанными каменными стенами. Около стены на куче тряпья сидел человек. На меня он смотрел блестящими полубезумными глазами.
– Петр Михайлович? – спросил я, когда глаза привыкли к тусклому освещению.
– Никита? – прошептал человек. – Но почему ты?
– Рыкова подстрелили, – ответил я. – Он остался дома, а я полетел на Гавайи. Надеялся вас выручить, но пока что сам попал в плен. Но нас вытащат, не беспокойтесь.
– Ни слова, – приказал мой шеф. – Хотя… Я не могу понять, Никита, где сон, а где явь. Мне кажется, ты мне снишься. Подойди сюда, присядь.
Я послушно дошел стены, опустился на грязные тряпки. Шериф выглядел крайне неважно. Обтянутые скулы, нездоровый взгляд, нечесаные волосы. Таким я его еще не видел. Хорошо хоть без синяков и ссадин… Я вспомнил о том, что в Голицына стреляли из самострела. Следы травм, должно быть, скрыты под одеждой.
Голицын прикоснулся ко мне сухой горячей рукой.
– Нет, ты не один из многих кошмаров… Тогда тем более не болтай. Понял?
– Понял, – кивнул я. Скорее всего нас подслушивают.
– Неужели и в самом деле Никита? – как в бреду спросил Шериф. – У меня в голове плывет. Они постоянно пичкают меня наркотиками.
– Я и сам не вполне адекватен, – признался я.
Самочувствие было мерзким, во рту сохло, хотелось пить – но, похоже, рассчитывать на хорошее обхождение не приходилось. В темном углу пещеры стояло ведро с крышкой – не иначе, для отправления естественных надобностей. Водопровода и канализации в темнице не было.