— Ты ври, да не завирайся! — сказал Взломщик. — Где это ты его застал, что он толкнул тебя на тележку?..
— Ах вот как? Я вру? Так спросите у него сами!
— Почему же ты об этом никому не рассказал?
— Как же я мог рассказать, если он обещал выбросить меня за борт!
Все смотрели на Пухляка с недоверчивым изумлением.
— Нет, всё он врет, на Карлушу это совсем не похоже, — уверенно заявила Зубрилка. — Карлуша, конечно фантазёр, но на такое он не способен.
— Ах, не способен? — плаксиво закричал Пухляк. — А кто притащил меня сюда, то есть на «Стрекозу», воспользовавшись тем, что я во время болезни забылся сном? И на это он тоже не способен?!..
— Прекрати орать! — приказал ему Взломщик. — От тебя уши болят. Допустим, что Карлуша из каких-то неведомых нам пока соображений испортил систему управления кораблём. Допустим, что он тебе угрожал и ты испугался. Но остаётся ещё катер. Его готовил к плаванию тоже Карлуша?
— Нет, — неожиданно сказал Пухляк. — Это не он… Это Чек его готовил. Они ведь заодно!.. — оглядевшись по сторонам, зашептал Пухляк.
Взломщик и Кроха стали смотреть на него очень внимательно. У них возникло подозрение, что Пухляк сошёл с ума.
— Ах вот как, ещё и Чек, — недоверчиво протянула Зубрилка. — А о чём ты с ним так долго разговаривал тогда, перед аварией?
— А вот об этом самом. Он пытался склонить меня к побегу. Они с Карлушей хотели бежать со «Стрекозы» на катере и хотели, чтобы я тоже был с ними заодно.
— Для чего же они хотели бежать?
— Не знаю, испугались, наверное…
Этому никто не поверил. Не могли Карлуша и Чек испугаться приключений. Как раз за этим они и пустились в плаванье. Другое дело, что они могли попытаться добраться до острова раньше всех. Это, с натяжкой, можно было допустить.
— Скажите, Пухляк, — негромко и вежливо поинтересовалась Кроха, — а что вы делали в тот вечер, перед ужином, в каюте доктора Глюка?..
Пухляк похолодел. К этому вопросу он не был готов. Это был для него очень и очень неприятный вопрос. До сих пор он находился в полной уверенности, что никто не мог видеть, как он прокрался в каюту Глюка. Тогда он выкрал из докторского чемоданчика снотворные таблетки и за ужином подбросил их Карлуше…
— В какой ещё каюте? — грубо огрызнулся Пухляк. — Не был я ни в какой каюте, кроме своей собственной.
— А вот и врёте, — возразила Кроха. — Я сама видела, как вы туда прокрались. Я была под лестницей и примеряла спасательный жилет. Там было темно, и вы меня просто не заметили.
— Сама вы врёте! Ничего я не знаю, никуда не ходил!
Это была его ошибка. Поверили, конечно, Крохе. Если бы Пухляк был немного сообразительнее, он мог бы сказать, что искал себе таблетку от головной боли. Но он сам загнал себя в угол.
— Теперь я понимаю, — задумчиво сказала Зубрилка, — почему Карлушу ни с того ни с сего сморил сон… Негодяй! Отравитель! — закричала она и бросилась на Пухляка с кулаками.
Получив несколько затрещин, Пухляк опять заплакал.
— Хватит! — приказал Взломщик. — Теперь ясно, что он всё врал. Когда выберемся, оставим его на острове. Пускай там его перевоспитывают.
И Пухляк, окончательно потеряв голову, сдался. Обливаясь слезами, он рассказал всё как было. Он ползал на коленях и молил о пощаде. Но все от него отворачивались.
Время шло, солнце перевалило за полдень.
— А есть как хочется… — пожаловалась Зубрилка, — просто, кажется, сейчас в обморок хлопнусь.
Увы! Затерянным в океане оставалось лишь уповать на волю случая. Разговоры давно стихли. Гномы лежали в креслах, глядя в небо и надеясь на то, что ракета вдруг появится и спасёт их от неминуемой гибели.
Тягостные минуты складывались в часы, но ничего не менялось. Положение становилось всё более угрожающим и мучительным. Когда тишина в катере затянулась и стала невыносимой, Кренделёк заговорил:
— В одной книжке я читал, что когда потерпевшим кораблекрушение становится нечего есть, они выбирают кого-то из своих спутников…
Пухляк открыл глаза.
— Есть такое морское правило, — подтвердил Перец. — Я даже могу сказать, кого в таких случаях выбирают для цели съедания.
Пухляк шевельнулся.
— Ну, это же всем известно, — сказал Кренделёк. — Съедают… — он выдержал паузу, — самого толстенького!
Пухляк подскочил:
— Прекратите! Что за дурацкие шуточки! Я не позволю над собой так издеваться! Я нездоров… Вы не имеете права, вы отве…
И тут он увидел нечто действительно страшное. Навстречу катеру стремительно резал воду острый акулий плавник. Судя по его внушительному размеру, такой ничего не стоило опрокинуть катер и растерзать пассажиров.
Акула сделала плавный вираж перед самым бортом, и через мгновение катер ощутимо качнуло.
— Крупный экземпляр, — пробормотал Кренделёк.
— Не к добру мы собирались съесть гнома, — вторил ему Перец.
Акула сделала ещё один круг, и катер качнуло так, что пассажиры, ухватившись кто за что, с трудом удержались.
— С третьего захода она нас перевернет, — сказал Взломщик. — Придётся опять лезть в трюм. Корпус ей не по зубам, а кувыркаться внутри нам не привыкать…
— Час от часу не легче, — выдохнул Перец, указывая в противоположную от акулы сторону.
На поверхности воды появилась подводная лодка с чёрным пиратским полотнищем на флагштоке…
Неожиданный поворот событий. — Снова вместе. — Вернуться и освободить всех
С утробным бульканьем подводная лодка поднялась до уровня ватерлинии. На несколько секунд наступила полная тишина, а затем послышался медленный, зловещий звук отвинчиваемой изнутри железной крышки люка.
И тут, нарушив тягостное молчание, кто-то в катере неуверенно прошептал:
— Ракета…
Гномы подняли глаза к небу. Прямо над ними, быстро и плавно снижаясь, сверкала на солнце огромная, как дирижабль, великолепная серебристая ракета с крупными ярко-красными буквами на обшивке: «ЛУНА-4».
И в этот же момент с громким металлическим лязгом откинулась тяжёлая крышка люка подводной лодки и из отверстия высунулась голова Студента.
Студент поправил очки на переносице и приветливо помахал рукой:
— Здорово, братцы!
Слёзы брызнули из глаз терявших надежду на спасение гномов. А на железной палубе начали появляться Шестерёнка, Скрипка, Глюк, Немой, Зануда, Бантик, Мазила, Ловкач, Растеряшка, Вихор, Хитрюга и Сахарок.
Ракета снизилась, и акула, кружившая вокруг катера, попала в зону невесомости. Дрожащие как студень клочья воды взлетели вместе с ней в воздух. В ужасе она стала трепыхаться и извиваться так, будто её бросили на раскалённую сковородку.