– Мама!
Артем попытался вмешаться, но мать даже не услышала его, в ней кипела ярость, вызванная безумным страхом за сына.
– Прошу меня извинить, – вежливо, но холодно сказала Настя, – мне вы ничего запретить не можете. Если вы не хотите, чтобы ваш сын со мной разговаривал, вам следует запрещать ему, а не мне. Денис попал в беду исключительно потому, что не послушался меня. Он сделал как раз то, чего делать нельзя было, и я его предупреждала об этом. Ваш сын оказался рядом с местом преступления, и его там видели. Более того, по стечению обстоятельств вышло так, что он общался с преступником. Ни вы, ни я не могли повлиять на этот факт или отменить его, правда? Моей задачей было обезопасить Артема на тот случай, если кто-нибудь начнет его искать. И я подробнейшим образом проинструктировала мальчиков о том, как себя вести. А Денис мои инструкции нарушил. Ваш сын делал так, как я советовала, и сейчас он цел и невредим. У вас еще есть ко мне претензии?
– Мама, ты же ничего не знаешь… Анастасия Павловна права, все было так, как она говорит.
– Не хочу ничего слышать! – почти выкрикнула Екатерина. – И не смей ее выгораживать. Ты что, тоже на больничную койку захотел? Мы немедленно едем домой, слышишь?
– Я не поеду, – Артем упрямо наклонил голову. – Я останусь здесь.
– Нет, поедешь.
Послышались шаги снизу, и через секунду в лестничном пролете показалась черноволосая голова Тенгиза Кипиани. Он шел быстро, несмотря на тяжелую сумку с бутылками нарзана.
– О, и вы здесь? – улыбнулся он Насте. – Здравствуйте. Катюша, что сказал врач?
– Я тебе дома расскажу. Отнеси воду в палату, и едем.
Екатерина демонстративно взяла Артема за руку и потянула вниз по лестнице. Юноша вырвал руку и отступил назад.
– Мама, пожалуйста, разреши мне остаться. Ты должна понять, Денис мой друг, и, когда к нему будут пускать, я должен быть первым, кого он увидит.
– К нему сегодня еще не пускают. А завтра папа тебя привезет сюда. Идем, сыночек.
Тенгиз поставил сумку с бутылками на пол и строго посмотрел на жену и сына.
– Я не понял, что здесь происходит? Что за истерика в общественном месте?
Настя заметила, что при этих словах Екатерина как-то стихла. Пожалуй, действительно в этой семье главенствует Тенгиз, решающее слово принадлежит ему.
– Никакой истерики, что ты, тебе показалось, – Екатерина сделала попытку улыбнуться. – Просто я объясняю Артему, что сегодня к Дениске еще не пускают, поэтому мы должны ехать домой.
– Артем останется здесь, – отрезал Тенгиз. – Он должен вести себя как настоящий мужчина, а не как маменькин сынок. Здесь находится его друг, и я перестал бы уважать своего сына, если бы сейчас он поехал домой. Иди в машину, Катюша, и жди меня, я отнесу воду, и мы поедем.
Настя с нескрываемым любопытством наблюдала за этой сценой. Глава семьи мгновенно расставил все по своим местам, ни на полтона не повысив голос. Артем стоял пунцовый не то от гнева, не то от стыда, и Настя ему от души сочувствовала. В девятнадцать лет, наверное, уже не бывает все равно, когда родители делят влияние на тебя, да еще в присутствии постороннего. Екатерина послушно пошла вниз, успев кинуть на Настю уничтожающий взгляд, Тенгиз скрылся за дверью, ведущей в отделение, и они с Артемом остались вдвоем.
– Ужасно, да? – Он слабо улыбнулся и снова закрутил головой, стараясь поймать Настю глазами.
– Ничего ужасного, со всеми это бывает. Родители с трудом мирятся с тем, что их ребенок перестает быть ребенком и становится взрослым. Им почти всегда этого очень не хочется, просто такое нежелание принимает самые разные формы. К этому надо быть готовым и относиться с пониманием. И ни в коем случае не стесняться.
– Как же не стесняться… Неудобно так получается… Я даже не знаю, что сказать.
– Не нужно ничего говорить. – Настя мягко взяла Артема за руку. – Никогда не нужно стесняться собственных родителей, это грех. Родителями нужно гордиться, какими бы они ни были. Они дали тебе жизнь, и они для тебя самые лучшие. И ведут они себя совершенно естественно, все другие родители сделали бы в точности то же самое.
– Значит, вы не сердитесь на маму?
– Нисколько. Я ее понимаю. Может быть, тебе кажется, что я излишне резко ей ответила?
– Ну да, я и подумал, что вы рассердились.
– Это разные вещи, Артем. Не согласиться с человеком, когда он не прав, – одно. Сердиться на него за то, что он не прав, – совершенно другое. Наверное, я была резка с твоей мамой, но я на нее не обиделась.
Открылась дверь, снова появился Тенгиз.
– Сколько ты хочешь здесь пробыть? – спросил он сына.
– Я не знаю, – растерялся Артем. – Я думал, пока к Денису пускать не начнут. Но мама сказала, что пускать будут только завтра.
– Хорошо, – кивнул отец. – Ты остаешься здесь, это решено. Мало ли что понадобится. Когда за тобой приехать?
– Я сам доеду на метро.
– Ладно. Не забывай звонить матери, она волнуется.
Он легко хлопнул Артема по плечу и сбежал по ступенькам вниз. Настю он, казалось, не замечал, хотя и поздоровался с ней вначале. Что это, демонстрация согласия с позицией жены? Он тоже считает Настю в чем-то виноватой? Наверное, так. Только у него в отличие от супруги хватает выдержки не устраивать ей сцен.
Они молчали, пока не стихли шаги и не хлопнула дверь на улицу.
– Хорошо, что я тебя здесь встретила, – сказала Настя. – Ты подождешь, пока я переговорю с врачом?
– Конечно, – с готовностью ответил Артем.
* * *
Она еще спрашивает, подождет ли он! Да он готов ждать ее часами, если она рада встрече с ним. А она рада, она же сказала: «Хорошо, что я тебя здесь встретила». Артему казалось, что он может без конца слушать ее голос, похожий на колыбельную.
Каменской не было долго, так, во всяком случае, ему показалось, и Артем начал беспокоиться. Может быть, с Денисом что-то неладно? Он решил подождать еще немного и сам идти в отделение, но спустя несколько минут одумался. В помещении за этой дверью он ни разу не был, он не знает, где что расположено, а для того, чтобы прочитать надписи на дверях, ему придется утыкаться в эти двери носом. Ничего себе картинка! И каждому объяснять, что он ничего не видит и ищет женщину из милиции. Глупость какая-то! Нужно набраться терпения и ждать, Каменская обязательно придет. Он спустился на один пролет и присел на подоконник.
Ближе к десяти часам больница стала оживать, по лестнице сновали люди, и двери хирургического отделения все время открывались и закрывались, заставляя Артема вздрагивать. Он не мог различить, кто выходит на лестницу, только по контуру фигуры определял, что идет человек в халате или без него. Каменской все не было, и Артем стал думать о музыке, чтобы время шло быстрее. Для него это был испытанный способ скоротать минуты и часы. В голове начинали звучать музыкальные фразы, и он тут же мысленно перекладывал их на нотные знаки, произнося в уме: правая соль четверть с точкой, пауза восьмушка, триоль ля – си-бемоль – ля, левая ми – соль – си-бемоль… Интересно, сможет ли Денис научиться записывать партитуры? Впрочем, отец обещал со временем купить тот самый компьютер, который может записывать ноты, если подключить его к электронному инструменту. Интересно, получится ли из него композитор? Отец говорит, что обязательно получится, если много и упорно работать, отец вообще свято верит в силу труда и упорства и считает, что они помогают преодолеть любые сложности.