Точнее, силился полагать. Силился, глядя на полыхающее поле. Изобретал себе индульгенцию. Да только получалось не очень.
Тот самый элитный вояка со всей ясностью понимал, что бригада крепко влипла, а особенно крепко — его батальон. Без малого сто километров до Хордада им не пройти. Хорошо, пусть не сто, пусть пятьдесят — на полдороге их уже гарантированно прикроет артиллерия. Бэтээры выбывают один за другим, мобильность снижается, а клоны давят так, будто судьба войны поставлена на карту именно здесь, на засраном пятачке.
Грандиозная ротация сил на Хордаде просто не позволит командованию оперативно среагировать на вопли со второстепенного направления. Помощь будет, обязательно будет, но когда?
Не через час, а спустя сотни трупов, среди которых может оказаться тело Салмана дель Пино. Превращаться в похоронку он не желал. Да и старого друга, дока Ричарда Фарагута, было жалко. Ведь накроют невзначай медицинский бэтээр и пишите письма!
А «язык» — это данные. Конкретные данные. Кто их бьет, сколько их, откуда. Вот такую конкретику в штабе корпуса не смогут игнорировать! Направление моментально получит приоритет вместе с флуггерами, артиллерийской поддержкой и прочими приятными вещами.
В общем, надо выдвигаться.
Обошел передовую, понял, что батальон пока еще стоит и стреляет. Рысью домчался до командирской машины и сдал дела заместителю. Капитан Жомини — толковый мужик, хоть и француз, соображает.
— Ты что задумал, ненормальный? — Взгляд на индикатор. Так и есть, связь с медицинским бэтээром, док Фарагут на линии.
Салман плюхнулся в командирское кресло КШМБ и снял перчатки, старательно игнорируя взгляды операторов.
— Кто бы говорил, док.
— Здесь у меня боец на перевязке, говорит, что комбат рехнулся. То есть ты. Говорит, собрался батя за «языком».
Салман скинул автомат и взялся за шлем.
— Времени нет, док, ты чего хотел?
— Если я верно понимаю, ты хочешь… в общем, ты этого хочешь? А ты не боишься, что тебя засекут псионики из твоего бывшего подразделения?
— Я боюсь, что мы не доживем до утра. Отбой.
Он споро разоблачился до комбинезона. Скафандр аккуратно сложил под пультом.
Так.
Пистолетный пояс. В кобуру — ТШ-ОН с интегрированным глушителем.
Индикатор боезапаса на автомате. Магазины полны.
Надо бы взять разгрузку, но обойдемся парой лишних магазинов по карманам. Все равно в одиночку серьезного боя не выдержать, если засекут. А разгрузка здорово снижает мобильность, так что с ней засекут вернее.
Подогнал тактический ремень к сильно похудевшему без брони организму. Генератор волновых колебаний — диск размером с пол-ладони — в грузовой карман. Пластиковые стяжки сойдут вместо ручных кандалов, тоже в карман. Нож. Там полно обычной армейской пехоты без полных скафандров, нож пригодится.
Вроде готов.
Осталось одно. То самое, что доктор обозначил таинственным: «Ты этого хочешь».
Да, именно этого. Без этого рейд превратится в глупое самоубийство, даже для бойца дивизии «Скорцени». Но это есть. И это надо пробудить…
Салман натянул на лицо кислородную маску, гарнизонное кепи на голову, чтобы лысина не сверкала, ведь сейчас полнолуние… или, как сказать, «полнобирбие»…
Выбрался на улицу, хлопнув дверью.
Всё.
Эта ночь — его стихия. Темнота за левым плечом грохочет и сверкает на тысячу голосов, которые то и дело покрывает артиллерийский бас.
Он отбежал в сторону и сел на холодный песок.
Код активации. Кодовая фраза. Ее надо вспомнить. Ее не помнит никто. Она упрятана в глубинах подсознания мастерами своего дела, долбаными гипнотизерами с их долбаной аппаратурой.
Ровное дыхание.
Последний раз он входил в режим шестнадцать лет назад. Режим вообще не рекомендован для частого использования. Он только для самых экстренных ситуаций, таких, как эта.
Пустыня и ночь. Его сильное, но такое уже немолодое тело. Ветер.
Режим. Когда он включится, будет сильнейший выброс пси-энергии — той самой, которой официально не существует. Его коллеги, бывшие коллеги из псионического отряда, вполне могут почувствовать, ведь первичное семантическое поле Вселенной — также известное посвященным, как Плерома — проницаемо подобными возмущениями в сотни тысяч раз быстрее, чем кванты света тащатся через Надматрицу, то есть через «обычный мир».
Слияние всё глубже. Электромагнитные силы, гравитация, глюонные поля… Разум гаснет.
В мозгу вспыхнула фраза, такая ясная, такая знакомая… Что же в ней за слова? Не вспомнить. Но это не важно.
Потому что Салман почувствовал, как включается.
Заработало портальное сердце. Дублирующая нервная система. Ее клонировали из биоматериала какой-то трайтаонской ящерицы. Скорость реакции увеличивается на два порядка. Мышцы налились силой. В крови циркулирует армия наноботов, готовых затянуть порванную артерию за секунды.
Кожа чувствует доли градуса, глаза видят тени пылинок.
И Салман побежал. Пока еще в полный рост, обходя безопасные позиции. Цель — фланг вражеских боевых порядков.
— Ахилл вызывает Олиферука. — Капитан лежал в песчаном распадке, зачем-то прижимая руку к радиопрозрачному обтекателю, который скрывал антенну на шлеме.
— Здесь Олиферук.
— Вы на позиции?
— Так точно.
— Тогда начинаем через тридцать секунд.
— Принял.
Контратака. Давно пора. Но до ужаса страшно!
Штрафники и его рота по левому флангу.
Парни пополнили боезапас, разбили сектора, залегли, вяло постреливая. Экономят патроны.
Только что отбили клонскую атаку. Тела пехлеванов лежат на склоне, земля изрыта воронками, а там, где прошлись плазмометы, сверкает спекшийся в стекло песок. Бирб дает много света, поэтому и сверкает.
Атаковали, сволочи, при поддержке вертолетов. Слава Создателю, их было всего четыре звена, а не как во время первого налета, когда по бригаде прошелся целый винтокрылый полк, не меньше.
Одного особо борзого летуна, что завис над головами, угостили из ПЗРК. Горящие руины с нелепо торчащей в небо лопастью чадят прямо перед позицией первого взвода по левую руку от той песчаной дырки, где спрятался Ахилл.
Пять, четыре, три, два…
Сейчас!
Позиции клонов в трехстах метрах впереди накрыло волной разрывов. Батарея автоматических гранатометов и самоходки ударили по навесной, и хорошо ударили!
— Рота, в атаку!